Лысый дородный мужчина был новичком в борделе. Бэлль видела его лишь однажды, недели две назад, когда он менял прокладку в кране на кухне. Мог сказала, что его наняли выполнять ремонтные работы, а еще следить за тем, чтобы наверху по вечерам никто не буянил. Сегодня у одетого в темно-зеленый пиджак Джейкоба был внушительный вид. Он тут же поспешил вверх по лестнице, выполняя приказ Энни.
Хозяйка борделя последовала за ним, но внезапно остановилась, оглянулась на Бэлль и кивнула на дверь полуподвала.
— Ступай к себе и никуда не выходи. Я позже с тобой разберусь, — бросила она.
Бэлль сидела за кухонным столом, уронив голову на руки и желая одного — чтобы к ней побыстрее спустилась Мог, потому что знала: та намного проще сможет объяснить, как такое могло произойти с Милли.
Часы в кухне показывали десять минут одиннадцатого. Бэлль проспала в комнате Милли гораздо дольше, чем предполагала. Но одного она не могла понять: почему ее не разбудили девушки, которые готовились к вечеру, и почему Мог не поднялась наверх, чтобы позвать ее, когда она не вернулась из комнаты Милли. Мог всегда вела себя как курица-наседка: обычно она поднимала переполох, если Бэлль отсутствовала хотя бы час. Кроме того, они около шести пили чай, перед тем как Мог поднималась наверх, чтобы все подготовить к предстоящему вечеру.
Вечера для Бэлль обычно тянулись бесконечно, потому что ей приходилось коротать их в одиночестве. Она мыла чашки, читала газеты, оставленные клиентами во время предыдущих визитов. Когда читать было нечего, девочка шила или вязала. Обычно в половине девятого она укладывалась спать, потому что ей становилось тоскливо в одиночестве. Однако сегодня Бэлль было не только одиноко, но и невыносимо страшно. Не за себя (хотя она и боялась предстать перед Энни), а за Милли. Ее лицо стояло у Бэлль перед глазами — этот молчаливый крик, вздернутый вверх подбородок, вылезшие из орбит глаза. Неужели мужчина ее убил?
Из гостиной не доносилось ни звука, вероятно, там никого, кроме Джейкоба, не было. Отсутствие гостей можно было объяснить снегопадом, но Бэлль не могла понять, куда подевались Мог и остальные девушки. Кроме Милли в борделе жили еще семь проституток, но даже если все они сидели в своих комнатах с господами или без них, кто-нибудь из девушек обязательно выглянул бы в коридор, когда Энни с Джейкобом спешили по лестнице.
Кроме страха за Милли и за себя Бэлль испытывала отвращение, осознавая, что каждый вечер творилось у нее над головой. Как она могла быть настолько глупой и не понимать, что происходит в доме, в котором она живет?