– Думаю, мы обе знаем, что это никого не волнует, мэм.
– Вовсе нет, Кейт. Вовсе нет, – сказала она, уходя. – Меня волнует.
Гудлэйс была приличным человеком, как и все люди такого типа, так что, может быть, ей действительно было не наплевать. Но этого недостаточно. Я знала по опыту. Для того чтобы окончить год и достичь желаемого, мне требовалось гораздо больше. Мне нужно было, чтобы Оливии было не все равно.
– Да, мэм. Спасибо, мэм, – проговорила я ей вслед.
28 сентября, понедельник
Оливия
Выглядело это так, будто платяной шкаф Оливии стошнило на кровать. Пять темно-бордовых школьных пиджаков, от очень приталенных до скроенных в мужском стиле, и от новеньких с иголочки до очаровательно поношенных, сражались с одиннадцатью кипенно-белыми рубашками родом скорее из «Барнис», чем из магазина для школьников. Из-под этой кучи выглядывали четыре юбки-шотландки серой шерсти с обязательной серебряной булавкой от Тиффани – короткие и очень короткие, и крысиное гнездо темно-бордовых галстуков в серую полоску. Была там и небольшая гора колгот самых разных оттенков и плотности – она так и не распаковала их, и едва ли когда-нибудь распакует. Старшеклассницы ни за что не наденут колготы даже в разгар метели, а тем более – осенью. Старшеклассницы носят гольфы с резинкой, растянутой настолько, что их постоянно приходится подтягивать вверх. Это была униформа внутри униформы – такие вещи вечны.
Оливия смяла одну из белоснежных рубашек, а потом еще и села на нее, натягивая свои мешковатые гольфы. Покончив с этим, она заправила свежепомятую рубашку во вторую из своих самых коротких юбок и потянулась за самым приталенным пиджаком. Это было ее третье переодевание, и на этот раз все было правильно – точное соотношение ухоженности и небрежности.
Так повторялось из раза в раз. Ровно тридцать пять минут под обжигающим душем, и она спешно сортирует и отбрасывает содержимое гардероба. Сделав наконец выбор, девушка мчится обратно в ванную, где тридцать семь минут занимается укладкой и макияжем, после чего выглядит посвежевшей. Чтобы сэкономить пару минут, она заглатывает свои лекарства вместе с зеленым смузи, который на скорую руку готовит ей Анка. Завтрак окончен, горничная плетется в комнату Оливии, чтобы убрать одежду в шкаф, пока Оливия втискивает ноги в маловатые-ровно-на-размер и как-надо-потертые «мартенсы» и хватает свой черный рюкзак от «Прада». Она «идеальна». Не то чтобы это имело значение. Просто это вошло в привычку.
Перед тем как убежать, Оливия всегда кричит: «Окей, я ушла. Пока, Анка! Хорошего тебе дня!» И Анка, глубоко зарывшаяся в гардеробной, всегда отзывается: «Удачи, мисс Оливия. Храни тебя бог». Ни одна из них не слышит, что именно ей говорят, но каждая уверена, что ей пожелали полного чудес дня.