– Все говорят, что он хочет только лучшего!
Сестры Силверторн весело фыркнули, непоколебимо уверенные в своем коллективном превосходстве, красоте и богатстве. Они искренне наслаждались всем происходящим.
Феба поняла, что Лизбет вовсе не шутит.
Было очень странно слышать, как эти девицы обсуждают Джулиана, словно его характер таков, каким его описывают в бульварных газетах.
Неужели его никто не знает? Хуже того, никто не хочет узнать? Неужели он действительно собирается жениться на этой пустышке и провести рядом с ней остаток жизни?
Ее охватила паника, грусть, тоска – она ощутила его одиночество. Чтобы эти чувства не сломали ее, Феба решительно отодвинула их в сторону. В конце концов Джулиан сам выбрал свой путь. Он определил места для всех и всего, и, вероятно, это делает его счастливым.
Лизбет явно чувствовала себя лучше, когда Феба молчала.
– А что у тебя в корзине? – спросила она. – Ты взяла с собой еду? Может быть, маленькие пирожные?
Лизбет очень любила маленькие пирожные.
Она улыбалась весьма благосклонно, но при этом окинула Фебу пристальным цепким взглядом. Феба не сомневалась, что юная аристократка отметила пыль, покрывшую ее платье для прогулок, изношенные туфли и усталое лицо.
«Не говори это! Не смей!»
– Почему бы тебе самой не посмотреть? – спросила она. Все-таки она это сказала.
Она увидела, как загорелись глаза сестер Силверторн.
Лизбет подошла и подняла крышку.
Харибда взмахнул когтистой лапой, шипя, словно кобра.
Лизбет завизжала, и Феба снова закрыла корзинку.
Марии и Антуанетте пришлось ухватиться друг за друга, чтобы не повалиться на пол от хохота. Их смех, должно быть, был слышен во всем доме.
– Ferme la bouche! Ferme la bouche![2] – Таким воплем попугай Капитан Нельсон выразил протест против шума.
Лизбет побелела и стиснула губы, которые превратились в тонкую линию. Она держала одной рукой другую, словно стараясь унять боль, хотя Харибда промахнулся и нисколько ее не задел. Лизбет взирала на Фебу с выражением, с которым, вероятно, предки ее дяди Джосайи смотрели на своих врагов, размышляя, казнить их или миловать. А губы ее улыбались.
– Это кот, – негромко сказала Феба.
Похоже, замахнувшаяся кошачья лапа была воспринята как обнаженный меч. Осталось только вызвать на дуэль.
Появление дворецкого пришлось как раз кстати.
– Прибыл маркиз Драйден, – возвестил он.