Потому вышел из тени, вынуждая женщину прервать размышления и встречаясь с затуманенным взглядом покрасневших глаз.
– Александра Николаевна, хорошо, что я встретил Вас здесь. Как раз собирался звонить.
Саша вздрогнула, приходя в себя. Вряд ли могла случиться менее уместная встреча: Макеев являлся как раз тем человеком, предстать перед которым в подобном состоянии было нестерпимо стыдно. Раньше кроме Павла никто не видел ее такой: беспомощной и жалкой, не способной контролировать собственные эмоции. Но скрываться от мужа не имело смысла, в то время как Дмитрий вынуждал чувствовать вину за то, что не хватает сил справиться с болью.
Опять вспомнила, что благодаря вмешательству начальника почти удалось побороть страх перед машинами и неприязнь к дождю. Вот только тоска по ЕГО рукам никуда не делась. Павел, добрый и внимательный муж, сумел стереть следы надругательства над телом, но так и не заставил забыть о другом мужчине. Может быть, как раз потому, что именно мужчину она в нем никогда и не видела? Не испытывала того трепета, от которого застывает дыхание в обществе Макеева? Дурацкая народная мудрость о том, что вышибают клин клином, не привечаемая прежде, вдруг показалась не такой уж нелепой. Ее сердце давно мертво, глаза разучились смеяться, и лишь тело странным образом отзывается на присутствие этого человека. Пусть так и будет, если это принесет результат.
И она поднялась навстречу, разжимая руки, в которых держала кажущуюся до этого бессмысленной покупку. Яркое кружевное чудо, купленное непонятно зачем, выскользнув из пакета, невесомым цветным облаком опустилось к ее ногам.
ГЛАВА 24
Сколько времени он не видел ничего подобного? Не чувствовал, как расходятся от легкого движения пальцев крохотные крючки на прозрачной ткани? Не ощущал вкуса желания на губах?
Фантазии оказались весьма щедрыми: мужчина без труда представил, как она могла бы выглядеть в этом белье. Или без него. Неброская одежда мрачных оттенков не сумела ни испортить, ни омрачить той красоты, что скрывалась под ее покровом.
В низ живота стекла тупая боль. Опять. Он так и не научился справляться с ненужными желаниями. Не мог не хотеть эту женщину, в глазах которой растекалось невиданное прежде пламя.
Александра боялась и его, и собственных желаний, пришедших неожиданно и не позволяющих от них избавиться. Он замечал с трудом сдерживаемую дрожь, смятение, отчаянную попытку убежать. Глупая. Самой себе страшится признаться в том, что ему совершенно ясно. Прошлое слишком долго держало ее в рабстве, и внезапно открывшийся выход показался не таким уж бессмысленным.