Будто в замедленной съемке Саша смотрела, как мужчина приближается, не сводя глаз с ее дурацкой покупки... валяющейся под ногами. Колени отказывались сгибаться, она не могла заставить себя просто нагнуться и поднять ЭТО с пола. Спрятать как можно дальше. Задохнулась, когда кружевное белье оказалось в его руках. Заворожено любовалась длинными пальцами, перебирающими тонкую ткань, позабыв о том, что вокруг них – множество других людей. Ничего не смущало и не привлекало... кроме того, кто стоял напротив.
Дмитрий улыбнулся, рассматривая порозовевшее лицо, но волнение не позволило ей заметить, что выражение касается лишь губ, а в глазах застыла ночь.
– Очень красиво, – он, не глядя, возвратил выпавшие вещицы обратно в пакет. – Вы будете великолепны в этом.
В один миг разрушил все преграды, выстраиваемые с такой тщательностью. Да, он негодяй, врывающийся в чужую семью, но пусть лучше у ее мужа будет живой соперник, чем мертвый. Там, где все благополучно, женщины не грезят о покойниках, и не пожирают голодным взглядом посторонних. А сумасшедшей девчонке давно пора вправить мозги.
Саша распахнула глаза, но не отшатнулась, оцепенела, не веря, что произносит это вслух:
– Хотите посмотреть?
Он планировал рассказать о прошлом ее кумира, растоптать остатки иллюзий, но все это подождет. Александра выслушает его с гораздо большим вниманием. Позже. Потянулся к пальцам, теребящим веревочную ручку от пакета. Видел ее шок, и в первую минуту подумал, что сейчас она сорвется с места и бросится прочь, снова сдастся, отказываясь признавать очевидное. Но женщина помедлила совсем недолго, судорожно глотнула воздух, словно задыхаясь, и ... вложила руку в его ладонь.
Едва захлопнулась входная дверь, Саша замерла, остановившись в полуметре от мужчины. Попыталась представить, что последует дальше. Его руки на себе. Объятья. Нежность. Широкие плечи манили прикоснуться к ним, спрятать лицо, хотя бы временно погружаясь в чужую силу. Губы пересыхали при одном только взгляде на его рот, предвкушая, каким он окажется на вкус.
Саша ждала от Дмитрия первого шага, ощущая, как от присутствия мужчины наливается тяжестью тело, ноги становятся ватными, руки слабеют, беспрерывно теребя то пряжку на сумке, то край молнии на куртке. А он не двигался, только смотрел, и столько всего было в этом взгляде, что грозило поглотить ее, погрузить с головой в разверзающийся омут.
В затянувшемся молчании слышала, как грохочет собственное сердце, и боялась пошевелиться, приблизиться к Макееву хотя бы еще на сантиметр, но и отступить уже не могла, изнемогая от жажды дотронуться, попробовать то, чего была лишена все это время.