– Я была счастлива с ним.
Дмитрий опять почти засмеялся, губы некрасиво растянулись, а взгляд сделался ледяным.
– Как долго? И сколько времени пытаешься собрать собственные осколки? Не замечаешь, какая чаша весов перевешивает?
Он каким-то немыслимым образом задевал самые болезненные места. Не только потому, что будил воспоминания, – расшатывал основы всей ее жизни. Веру. Кажущиеся правильными убеждения. И любовь.
Макеев приблизился еще на один шаг и оказался почти вплотную, так, что стали заметны черточки на коже. Тело невольно откликнулось на эту близость, напоминая их невероятную встречу и собственные, до сих пор будоражащие кровь ощущения.
– Зачем это все ТЕБЕ? – Саша почувствовала, как вместе с желанием ее снова переполняет обида. – Почему лезешь в мою жизнь? Какая разница, что со мной происходит? Для тебя?
По лицу скользнуло теплое дыхание и, прежде, чем она успела предугадать следующий жест, мужчина запустил руки в ее волосы, срывая заколку. Потянул почти болезненно, разметая пряди по плечам. Потом прочертил пальцем дорожку по щеке, тронул шею и спустился ниже, расстегивая пуговицы на блузке и слегка обнажая грудь. Самую малость, но открывшийся под одеждой край кружева, казалось, на саму Сашу произвел большее впечатление. Прежде, чем удалось что-то осознать и воспротивиться, она непроизвольно дернулась навстречу его рукам, опять надеясь на ласку, на продолжение сводящих с ума смелых касаний. Опять нестерпимо хотела его, и это чувство было сильнее желания получить ответы на свои вопросы.
– Нравится мучить меня? – жалобный шепот сорвался с губ, а в глазах заблестели слезы.
Дмитрий покачал головой.
– Сама себя мучаешь. Все эти годы, – его пальцы все еще поглаживали кожу в вырезе блузки, мешая нормально соображать. – Нравится, какой ты стала? Во что превратилась красивая женщина? В жалкое подобие человека? В вечно всхлипывающее существо, не способное наслаждаться жизнью?
Он помолчал, не убирая рук от ее груди. Потом вдруг усмехнулся:
– Почему все это терпит твой муж? Так сильно любит?
Если бы она знала... Сколько раз Саша пыталась понять, что держит Павла рядом, что вынудило принять на себя ту немыслимую ответственность, спасая и ее, и еще нерожденную малышку. Почему он так легко пожертвовал собственным счастьем и спокойствием ради них двоих? Если это и была любовь, то совсем не та, на которую сейчас намекал Макеев, – что-то куда более значимое, чем просто чувство, связывающее двух людей, и наверняка не имеющее ничего общего с умопомрачением, которое сейчас накрывало с головой.