– Полегчало? Можешь повторить, только это ничего не изменит. Ты останешься такой же красивой, и так же сильно будешь хотеть меня.
– Я тебя ненавижу! – она и впрямь так думала, но какая-то неведомая сила удерживала рядом, не позволяя хлопнуть дверью и избавиться от наваждения.
– Одно другому не мешает, – Дмитрий кивнул вошедшей с подносом секретарше. – Спасибо, Людмила Борисовна. Аромат чарующий, как всегда. – Подождал, пока та уйдет и уточнил у Саши: – Ну что? Присоединишься?
Она могла закатить истерику, ведь так хорошо умела это делать. Только был ли в том смысл? Макеев откровенно смеялся над ней, пробуждая давно отринутые эмоции, и продолжал играть по своим собственным правилам, а жалкие Сашины потуги что-то изменить были абсолютно бессмысленными. Оставалось только действительно уйти ... или же подчиниться его законам.
Придвинув к себе чашку с ароматным напитком, попросила:
– Говори. Рассказывай свою правду.
Его взгляд стал слегка снисходительным, и если бы Саша осмелилась, то смогла бы поверить, что в глубине глаз мелькнуло что-то похожее на теплоту.
– Это не МОЯ правда. Просто правда, такая, как есть.
Спорить не было сил, и Саша отвернулась к окну. У нее на самом деле нет выбора, кроме как выслушать это откровение, обжегшее с первых слов куда сильнее, чем горячий кофе в чашке, сжимаемой в дрожащих руках.
– Детство твоего короля было совсем не сказочным. Даже имя, впоследствии звучавшее роскошно и загадочно, для мальчишки в детском доме напоминало насмешку. Издевательство судьбы. Почти все время, что помнил себя, он ненавидел нищету. И тех, по вине которых оказался в серых, однотонных, потрескавшихся стенах, среди десятков таких же брошенных и никому не нужных детей. Так же, как все они, ждал, расплющивая нос об стекло во время приезда гостей, что кто-то обратит на него внимание. Очень старался быть хорошим, когда красивые дяди и тети задумчиво прохаживались среди бедно одетой малышни, рассматривая остриженные головы. На него почти никто не смотрел. Это потом, спустя годы, забыв, что такое чувство голода и какими темными бывают ночи, наполнив кошелек вожделенными банкнотами, он без труда поправил и заметно портящий его внешность неоднократно сломанный нос и стараниями стилистов добился того, чтобы непослушные волосы лежали именно так, как ему хотелось. Но тогда никого не привлекал худой, почти сплошь усеянный синяками и царапинами пацан с угрюмым взглядом. Все всегда проходили мимо. Он ревел по ночам, спрятавшись под колючим одеялом от проницательных взглядов друзей и клялся самому себе, что однажды все изменится и от него никто не посмеет отвернуться.