Хорошо. Может быть, он пришел не за мной.
Если, как я подозреваю, некоторое количество Джейсонов обретается в районе Логан-сквер, то вполне возможно, что он, как и я, забрел сюда погреться и укрыться от опасности.
Мой двойник идет к стойке и забирается на свободный табурет рядом со мной. Перчаток у него нет, и руки дрожат от холода.
Или от страха.
Барменша, подплыв ближе, смотрит на нас с любопытством и как будто хочет что-то спросить, но ограничивается стандартной фразой, которой встречает каждого нового гостя:
– Вам что налить?
– То же, что и ему, – отвечает тот.
Женщина наливает пинту из-под крана и подает ему стакан с растекающейся шапкой пены.
Джейсон принимает его и, повернувшись ко мне, поднимает.
Я поднимаю свой.
Мы смотрим друг на друга.
На правой стороне лица моей копии – затягивающаяся рана, как будто кто-то полоснул его ножом.
Нитка на его безымянном пальце точно такая же, как у меня.
Выпиваем.
– Когда ты попал…
– Когда ты попал…
Мы оба невольно улыбаемся.
– Сегодня после полудня, – говорю я. – А ты?
– Вчера.
– У меня такое чувство, что нам будет трудно…
– …не заканчивать предложения друг за друга?
– Знаешь, о чем я сейчас думаю?
– Я твои мысли читать не умею.
Странно. Я разговариваю с собой, но его голос звучит не так, как, по-моему, звучит мой голос.
– Интересно, в какой момент мы с тобой разветвились. Ты видел мир, где с неба падает пепел?
– Да. А потом замерзший. Едва оттуда выбрался.
– А что Аманда? – спрашиваю я.
– Мы потеряли друг друга в метель.
Новость отдается болью потери – как будто внутри взорвался небольшой заряд.
– В моем мы остались вместе, – говорю я. – Укрылись в каком-то доме.
– Занесенном снегом по слуховое окно?
– Точно.
– Этот дом я тоже нашел. С мертвой семьей.
– Так куда…
– Так куда…
– Давай ты, – говорит мой собеседник, поднимая стакан.
– Куда тебя занесло потом, после замерзшего мира? – спрашиваю я.
– Вышел из куба в подвал этого парня. Он взбесился, связал меня под дулом пистолета и, наверное, убил бы, если б не принял ампулу и не решил сам посмотреть на коридор.
– То есть вошел и уже не вышел.
– Точно.
– А потом?
На секунду-другую взгляд моего двойника уходит вдаль. Он делает долгий глоток.
– А потом я повидал кое-что нехорошее. По-настоящему нехорошее. Темные миры. Недобрые места. А ты как?
Делюсь своей историей – с удовольствием и облегчением, но и с некоторым дискомфортом.
Еще месяц назад мы с ним были одной личностью, одним человеком, и все наши биографические различия составляют не более сотой доли процента.
Мы говорили одно и то же. Принимали одни и те же решения. Переживали одни и те же страхи.