Я переключаю передачу и сворачиваю в темную улицу.
– Пристегнись, – говорит незнакомец у меня за спиной.
Накидываю ремень безопасности. Он делает то же самое.
– Для полной ясности, Джейсон. Если попытаешься сделать что-то, помимо четкого следования инструкциям, выстрелю через сиденье. Понятно объясняю?
– Да.
Я еду по своему району, думая о том, что, может быть, вижу его в последний раз.
Красный свет на перекрестке останавливает меня перед корнер-баром. Через тонированное стекло справа вижу, что дверь еще открыта, и мельком замечаю Мэтта. Райан восседает на табурете, повернувшись спиной к бару, и, возя локтями по стойке, разглагольствует перед своими аспирантами. Может быть, даже развлекает их пугающей историей о своем старом приятеле-неудачнике. Я хочу окликнуть его, дать понять, что у меня неприятности, что мне нужна…
– Зеленый, Джейсон.
Я проезжаю перекресток.
GPS-навигатор показывает, что нужно ехать на восток через Логан-сквер к автостраде имени Кеннеди. Там бесстрастный женский голос выдает очередную инструкцию: «Поверните вправо через сто футов и продолжайте движение – девятнадцать и ноль восемь мили».
Машин в южном направлении идет немного, и я разгоняюсь до семидесяти миль в час и держусь на этой скорости. Ладони на обтянутом кожей руле начинают потеть, а в голове бьется один и тот же вопрос: неужели я умру сегодня?
Наверное, если мне суждено выжить, это новое откровение останется со мной до самого конца: мы уходим из жизни так же, как и приходим в нее, – в полном одиночестве. Мне страшно, и ни Дэниела, ни Чарли, ни кто-то другой не могут помочь именно тогда, когда я нуждаюсь в них больше всего. Они даже не знают, что со мной.
Автострада огибает деловой центр города с запада. Уиллис-тауэр и стайка небоскребов поменьше тепло светятся на фоне ночи.
Прорывая панику и страх, мозг пытается решить загадку, найти ответ на главный вопрос: что происходит?
В навигаторе мой адрес. Значит, это не случайная встреча. Незнакомец следил за мной. Он знает меня. Вывод – происходящее сегодня есть результат некоего моего действия.
Но какого?
Я не богат.
Моя жизнь не имеет никакой ценности ни для кого, кроме меня самого и моих близких.
Меня не арестовывали. Я не совершил никакого преступления.
Не спал с чужой женой.
Конечно, и мне случалось показывать средний палец олухам на дороге, но это же Чикаго!
Последняя и единственная ссора с применением физической силы случилась в шестом классе, когда я ударил в нос одноклассника, пролившего молоко на мою рубашку.
Я никого всерьез не обидел, никому не сделал ничего плохого. По крайней мере, ничего такого, что могло бы закончиться вот этим: я за рулем чужого «Линкольна Навигатора», и в затылок мне дышит холодная сталь.