Выхожу следом за Амандой, и мы берем курс на жилой квартал.
Под слоем свежего снега лежит другой, более плотный, с хрустящей коркой, ломающейся медленно и неохотно.
Догоняю Аманду.
Мы бредем через заснеженную пустошь к домам, которые словно исчезают перед моими глазами.
Если меня от холода хоть немного защищают джинсы и толстовка, то Аманде в ее красной юбке, черном свитерке и туфельках приходится туго.
Проведя бо́льшую часть жизни на Среднем Западе, я никогда не знал такого холода. Щеки и скулы стремительно замерзают, пальцы начинают терять чувствительность.
Ветер гонит нас вперед, снегопад усиливается, и мир все сильнее напоминает игрушку «снежный шар», которую только что как следует встряхнули.
Мы пробиваемся через сугробы, торопимся изо всех сил, но только проваливаемся глубже и глубже, и ориентироваться становится практически невозможно.
У Аманды посинели щеки. Волосы спутались и смерзлись.
Нас обоих трясет от холода так, что зуб на зуб не попадает.
– Надо вернуться, – с трудом выговариваю я.
В ушах только вой ветра.
Лукас смотрит на меня растерянно, а потом кивает.
Оглядываюсь – куба нет.
Страх сжимает сердце.
Снег метет сбоку. Те дома, что виднелись вдалеке, пропали.
Везде, куда ни посмотри, одно и то же.
Аманда роняет и тут же вскидывает голову. Я снова и снова сжимаю кулаки, стараясь восстановить кровообращение в кончиках пальцев, но толку от этого мало. Нитка на пальце заледенела.
Мысли начинают путаться.
Я трясусь от холода.
Мы крупно облажались.
Здесь не просто холодно, а смертельно холодно.
Я даже не представляю, насколько далеко мы ушли от куба.
Да и какое это имеет значение, если мы практически слепы?
В любом случае холод убьет нас в считаные минуты.
Не останавливаться. Двигаться.
В глазах у Аманды отстраненное выражение. По снегу она идет едва ли не босиком.
– Больно, – слышу я ее голос.
Наклоняюсь, подхватываю ее на руки и бреду, пошатываясь, дальше. Она прижимается ко мне всем телом, и я чувствую, как ее трясет.
Ветер, снег и холод – и мы в центре этой убийственной круговерти. Если только не смотреть вниз, под ноги, голова сразу начинает кружиться.
В какой-то момент я с полной ясностью осознаю, что мы умрем здесь.
Но все равно иду дальше.
Левую ногу вперед… теперь правую…
Лицо горит от холода. Руки наливаются тяжестью. Ноги замерзают.
Минута за минутой…
Метель не утихает, а только ярится сильнее, и холод кусает злее и злее.
Аманда бормочет что-то неразборчивое.
Я не могу так больше.
Не могу идти.
Не могу нести ее на руках.
Скоро, совсем скоро, мне придется остановиться. Сесть и держать на коленях женщину, которую я едва знаю. И тогда мы вместе замерзнем насмерть в этом жутком мире, который даже и не наш вовсе.