Николай в отряде собирался не только постигать основы воинской службы, но и продолжать занятия техническим творчеством. Теперь он загорелся идеей построить дирижабль. И, разумеется, все работы по проектированию своего воздушного лайнера свалил на меня, тем более что я особо и не отбрыкивался. Мне самому было интересно построить тепловой дирижабль. Почему именно тепловой? Да потому, что водородные даже в этой истории уже взрывались, не говоря уж о другой. А с паровым двигателем, из трубы которого летят искры, это будет мина, причем даже не замедленного действия. Небось еще на земле рванет, не успев толком взлететь.
Николай, самостоятельно рассчитавший предполагаемую подъемную силу своего детища в водородном варианте, поначалу уперся. Но я не поленился склеить из папиросной бумаги мешок, наполнить его смесью водорода с воздухом и показать, как она взрывается. Брат вздохнул, согласился с моими опасениями и сел делить свои цифры на два с половиной. Получилось, конечно, не так оптимистично, но все равно еще в пределах реального. А мне, кроме самого дирижабля, предстояло спроектировать еще и двигатели для него. Николай сперва собирался приватизировать движки с самолета Можайского, но я был резко против. Во-первых, мне хотелось сохранить самолет в оригинальном виде для будущего музея. А во-вторых, его движки были откровенно хреноватыми и для дирижабля годились не очень. У меня имелся вариант намного лучше.
Давно, еще в прошлой жизни, я наткнулся на упоминание о паровом самолете братьев Беслеров, построенном в начале тридцатых годов. И изучил все, что смог раскопать про него, потому что меня очень заинтересовал вопрос – да как вообще паровоз может летать?
Оказалось, что может, и очень прилично, если в голове у его создателей не опилки, а руки растут не из задницы. Так вот, мотор того аэроплана ничего запредельно сложного собой не представлял, и я собирался его по мере возможностей воспроизвести. Нормальные же двигатели внутреннего сгорания выставлять на всеобщее обозрение было, по моему предварительному мнению, еще рано.
Можайскому я уже сказал, что собираюсь разработать новые комплекты двигателей и котлов, которые при том же весе, что и установленные на его аэроплане, смогут выдать как минимум втрое большую мощность. Александр Федорович тут же загорелся идеей поставить их на свой аппарат, но я слегка обломал его возвышенный порыв, предоставив данные испытаний нескольких моделей. Из коих следовало, что крыло малого удлинения имеет худшее аэродинамическое качество, чем крыло большого. И что плоский профиль крыла – самый неэффективный из всех возможных. После чего Можайский вынужден был признать, что под новую двигательную установку лучше спроектировать новый самолет, чем он и занялся.