Двадцать три минуты одиннадцатого.
Теперь Генри расспрашивает Бажена о глубинке — о настроениях людей, об уровне жизни, о нуждах.
Бажен повторяет то, что говорил им, но уже более подробно рисует грустную картину: смятение людей, проработавших всю жизнь и лишившихся стабильности и самых необходимых условий… Рассказывает о конкретных судьбах. О воровстве в детских домах, об армии никому не нужных детей.
— Что же делать? — повторяет Генри. — Как помочь?
— Ты и так помогаешь! — говорит Юля.
— Скажи мне, как помочь глобально?! Скажи, что делать?
Она пожимает плечами.
— Если бы знать, что делать, мы бы все делали! — говорит Бажен. — К сожалению, это не от нас зависит, а от тех, кто у власти, кто разворовал всё, что было можно разворовать, тот, кто не жалеет людей. Мы не нужны своей стране.
— Генри, спасибо вам, — улыбается мама. — Редко встречаешь людей, чувствующих чужую боль.
Как хорошо, что Генри сегодня с ними!
На неё Генри старается не смотреть, но Юля чувствует: он рад, что пришёл к ним.
— Иногда я думаю, мы все очень беспомощны, хотим помочь и… не можем.
Раздался звонок в дверь. Все кинулись в переднюю. Юля не успела подумать — у Аркадия же есть ключ, значит, не Аркадий, распахнула дверь. И отступила.
Ёлка — пушистая, с серебряным дождём и золотистыми шарами, как лампочками, на ветках, с золотистой звездой на макушке. И за ёлкой — Дед Мороз. Настоящий, из сказки, Дед Мороз.
— Но… у нас… нет пока детей, — говорит Юля. — Вы ошиблись адресом.
Дед Мороз из бороды и усов улыбается, поправляет очки и называет имена — её, мамы, Бажена, Генри, Аркадия.
— Разве может Дед Мороз перепутать адрес? — спрашивает он утробным голосом. — Помогите, молодой человек, внести ёлку.
Бажен выходит из столбняка.
— Гирлянда — отдельно, подключите сами. А вы, девушка, возьмите эти мешки: в одном — подарки, в другом — угощение. Надеюсь, вам понравится.
— Заходите, пожалуйста, — приглашает мама, вместо Юли подхватывая пакеты из рук Деда Мороза. — Скоро придёт хозяин, разделите с нами праздник.
— А что? Может, это и разумное решение — добраться до тепла и праздника.
И только в эту минуту Юле почудилось что-то очень знакомое в интонации Деда Мороза.
— Аркаша?! — прошептала она. И — расплакалась.
— Что с тобой? — всполошилась мама, опуская мешки на пол.
— Что с тобой? — Аркадий сорвал с лица очки, усы и бороду.
Юля кинулась в спальню, обессиленно опустилась на пол прямо у порога, на ковёр. Плакала она горько, совсем как в детстве.
Возле неё топтались ноги — мамины, на высоких каблуках, Баженовы — в новых ботинках, кроссовки Генри, и Аркадиевы чёрные туфли, выглядывающие из-под длинного одеяния Деда Мороза.