— это отвратительное живое существо, но это также живое существо вообще — большей частью человеческое существо, — созданное богом. Любимый дядя Юстэйсии, благословляя ее брак, предсказывал, что они с мужем станут единой плотью; он был прав. Она любила эту
тварь. Ей трудно было представить себе мир без Брекенриджа. Она чуралась даже мысли о том, что могла бы пожелать себе иной жизни. Именно за этих — а вовсе не за каких-то других воображаемых детей — она была исполнена бесконечной благодарности богу. Это и есть судьба. Наша жизнь — одежда без швов. Все предопределено свыше. В конце концов Юстэйсия пришла к убеждению, сходному с убеждением доктора Гиллиза. Не мы проживаем свою жизнь. Бог проживает наши жизни.
Всю эту неделю, стоило ей бросить взгляд на мужа — небритого, страдающего, придумывающего изощренные способы ее обидеть, жалкого в своей зависимости от нее, мучительно ее любящего, — как любовь к нему тотчас пронзала ее острой болью.
— Стэйси!
— Что, Брек?
— Ты заметила, что я лежу спокойно?
— Да, милый. О чем ты думал?
— О каше.
Воздух был насыщен театральностью. На все пятнадцать центов.
Внезапно он наклонился вперед и ткнул в нее пальцем.
— Наконец-то я понял!
— Что ты понял?
— Я понял, кто этот мужчина.
— Какой мужчина, милый?
— Мужчина, с которым ты встречалась в Форт-Барри. Это Джек Эшли!
С минуту она изумленно на него смотрела. Потом разразилась смехом — отрывистым, горьким смехом. Нет, пощады ей не будет ни в чем.
— И подумать только, что все эти годы я ровно ничего не замечал! А ведь все было ясно, как день. Сколько раз вы при мне бросали друг на друга влюбленные взгляды. А потом удирали в гостиницу «Фермерскую» в Форт-Барри! Ах, Стэйси! Сколько раз ты сидела при мне рядом с ним за столом и твоя нога прижималась к его ноге… Что ты делаешь?
— Закрываю двери. Продолжай, Брек, продолжай. Продолжай.
— Зачем ты закрываешь двери? Здесь жарко.
Юстэйсия дрожала.
— Я боюсь, вдруг нас подслушают. Вдруг кто-нибудь из твоих одноклубников вздумает прийти сюда, лечь на траву и подслушивать, о чем ты говоришь, — например, мистер Боствик из Клуба Чудаков или мистер Добс из масонской ложи. Или какая-нибудь девица с Приречной дороги — Хэтти или Верил. Я бы ничуть не удивилась, если б этот увалень Лейендекер…
— Ну и пусть. Ничего нового они не узнают. Сейчас же открой двери, Стэйси!
Но она их закрыла еще плотней. Потом прошла через столовую, заглянула в гостиную и холл. Лансинг схватил первое, что попалось под руку, швырнул и разбил дверное стекло. Грохот был оглушительный. Наверняка его слышал весь Коултаун. Она остановилась в холле и посмотрела на лестницу. Внезапно ею овладело чувство, похожее на восторг. Да, нарыв должен прорваться. Пусть будет как можно хуже, зато потом станет лучше. Она вернулась в комнату больного и посмотрела на него долгим сумрачным взглядом.