— Значит, ты возьмешь эти деньги у maman.
— Возьму и положу в банк. А распоряжаться ими будем мы с тобой. Употребим их на то, чтобы дать нашим сестрам хорошее образование. Будь папа здесь, он потребовал бы, чтоб все было разделено поровну. Я так и скажу твоей матери… Ну, а еще о чем ты собиралась со мной говорить?
Фелиситэ изменилась в лице. Закусила губы. Судорожно стиснула лежавшие на столике руки. В глазах ее появилось умоляющее выражение.
— Роджер, мне нужно тебе сказать что-то очень страшное. Я еще не была уверена, когда вдруг увидела тебя в поезде. А теперь уверена… Скажи, Роджер, что обычно делал твой отец перед тем, как выстрелить из ружья?
— Что, что такое? Что у тебя на уме, Фелиситэ?
— Вспомни, Роджер! Что он учил тебя делать, уже прицелившись, так как это будто бы помогает сосредоточиться?
— Считать…
— И при каждом слове он вдавливал в землю носок левой ноги, так? И считал всегда в одном темпе. А слов было четыре — раз, два, три — пли!
— Что же из этого?
Фелиситэ молчала. Вся кровь отхлынула от ее лица. Она смотрела на Роджера с отчаянной мольбой.
— Помоги мне! — выдохнула она.
И вдруг он понял.
— Кто-то другой мог точно рассчитать время и выстрелить в ту же секунду!
— Да. Из дома. Из верхнего окна дома.
— Но кто? Кто, Фелиситэ?
— Кто-то, кому известно было про этот счет.
— Я? Ты? Но мы были на пикнике в Мемориальном парке. А Джордж накануне убежал из дому.
Тогда она заговорила, торопливо, но внятно.
— Отец очень долго болел, несколько недель, даже месяцев. Мать ночи напролет проводила у его постели. Иногда он неистовствовал от боли, кричал, сбрасывал с ночного столика разные вещи. А Джордж вообразил себе, будто он бьет maman. Джордж тоже не спал ночами, бродил по всему дому, крадучись, точно животное — животное, которое вот-вот взбесится. Отец никогда бы и пальцем не тронул maman. Но когда ему становилось очень плохо, он иногда кричал на нее, говорил ей жестокие слова. Она все понимала, а Джордж понять не мог. Потом отец вдруг забрал себе в голову, что должен убить твоего отца. Это мне сказал Джордж. Он утверждал, что сам слышал его угрозы. Но отец не сделал бы ничего подобного. Он грозил сгоряча, от боли. Теперь тебе ясно? Джордж выстрелил в отца, чтобы защитить maman и спасти жизнь твоему отцу.
Роджер медленно поднялся.
— Да, так оно, видно, и было.
— Погоди! Погоди! Джордж никогда бы не допустил, чтобы за убийство судили твоего отца. Он об этом суде ничего не знал. Он тогда поспешил вскочить на товарный поезд и всю ночь ехал, скорчившись под вагоном. А под утро упал и сильно расшиб голову. Он почти целый год пробыл в больнице для умалишенных. О Роджер, Роджер! Что мне делать?