Двое слуг-низушек разжигали камин, копошась в прокопченной пещере, и, хоть они преуспели и под низкими каменными сводами, облицованными черным камнем, уже пылал огонь, тепла все еще не было. Камень неохотно напитывался теплом, и сквозняки, пронизавшие покои, выдували его наружу сквозь узкие окна-бойницы, прорубленные в четырехфутовых стенах. Сквозь окна едва мог протиснуться худосочный низушек, но вот от холода они совсем не спасали. Вставить стекла, как нынче делали в Эратии, не позволяла гордость.
Дварф нетерпеливо махнул рукой, отсылая слуг. Те быстро скрылись за дверью, но не успела та с тяжким глухим стуком захлопнуться, как на пороге показался запыхавшийся Фолвенбранд. В своей шубе он напоминал мохнатый шар на коротких ножках. Волнистые бакенбарды легли на пушистый воротник, обрамляя красное от усилий лицо.
Норманг опустился на кресло и запустил в бороду кулак, яростно сжав жесткие волосы в горсть. Только затем он соизволил обратить внимание на секретаря.
— Ну, где этот дармоед? Надеюсь, Клыку будет, чем оправдаться…
— Извините, мастер, — поклонился низушек, — но Сломанного Клыка нашли на внешнем склоне с, гм, сломанной шеей.
— И это его спасло! — буркнул Норманг. — Так кого орки нашли себе в новые вожди?
В сопровождении двух дварфов в полном боевом облачении из нижних, приемных покоев поднялся невысокий и донельзя уродливый орк.
Вообще-то, с точки зрения дварфов, они все такие — не слишком симпатичные. Но этот был особенно… приметен. Норманг хмыкнул, осматривая его. Что Сломанный Клык, что этот были на редкость малоприятными личностями. Орк был коренаст, и при ходьбе переваливался из стороны в сторону на коротких кривых ногах. Длинные руки свисали почти до самого пола. По выражению перекошенной, татуированной морды ничего нельзя было прочитать.
— Ты кто? — осведомился Норманг, высокомерно осматривая орка.
Тот почесался, запустив лапу под вонючие меха, накинутые на покатые плечи. Зеленокожий был коренным побережником и шагратским всадником — только у них были такие короткие и кривые ноги, приноровленные сжимать бока их смрадных животных. И пахло от него не лучше.
— Кривой Язык, гноме.
Норманга передернуло и невольно захотелось подправить перекошенную физиономию тяжелым дварфским кулаком, да и манерам поучить заодно.
Язык пожевал выступающими челюстями и продолжил:
— Друг Сломанного Клыка. Нынче я — голова.
— Хорошо, голова, — кивнул дварф. — И что ты мне скажешь?
— Слыхал, — протянул орк, непрестанно двигая челюстями, — ты ищешь темного гнома.
Норманг резко подался вперед и едва удержался от того, чтобы схватить зеленокожего за горло и вытрясти из него всю необходимую информацию. Дварф был куда массивнее и наверняка сильнее орка, хоть тот и выше почти на голову.