При этом в качестве обязательных условий должны соблюдаться:
а) конституционная лояльность, при которой равно недопустимы в научной дискуссии как призывы к отказу от существующего строя, так и его провокационная критика;
б) профессионализм, требующий использования принятого научного языка или обоснования отступления от него, обеспечивающий и обоснование выдвигаемых суждений, и готовность к их верификации;
в) осознание и признание последствий провозглашаемых идей.
Кроме того, необходимо соблюдать правила редукции, не перепрыгивая через ступени и не делая необоснованных выводов на основе пусть правильных, но высоко абстрактных суждений.
С этих позиций предполагается, что:
а) уголовное законодательство РФ не может быть признано либеральным или либерально-консервативным; более того, в этом нет никакой необходимости, поскольку достаточно в качестве идеального (по Максу Веберу) типа рассматривать его как уголовное законодательство правового государства, защищающего принятые в этом государстве конституционные ценности, несомненно, включающие в себя права граждан, социально-политическую систему и рыночную экономику;
б) некоторые идеи, развитые на основе либеральной парадигмы, имеют отношение к любой уголовно-правовой системе, имеющей правовой характер, и их анализ может быть признан полезным;
в) одной из целей исследования уголовного права является повышение его эффективности на основе минимизации ресурсных затрат и негативных последствий.
Понятие либерализма или либеральных теорий употребляется различно в обыденном языке и в политологии. В обыденном языке, который часто применяется и юристами, под либерализмом понимается ориентация на ограничение власти, прежде всего государственной, расширение индивидуального произвола, т. е. прав человека или вседозволенности, стремление к тому, чтобы избегать жестких, эффективных наказаний. В этом понимании либерализм связывается с уменьшением роли уголовного закона, и в первую очередь со смягчением наказания или вообще отказом от него.
С этих позиций рассматривать либерализм бессмысленно, ибо такое понимание не имеет сколько-нибудь строгого определения, и, в сущности, отражает разброс индивидуальных мнений. Оно используется парадоксальным образом по двум направлениям: либо для бездоказательной критики уголовной политики, проводимой оппонентами, либо для восхваления установившихся порядков, одобряемых тем или иным автором.
Но главное состоит в том, что такого рода представления о либеральном и либерализме не содержат в себе каких-либо критериев оценки эффективности уголовного закона и, прежде всего, достаточной строгости наказания. С таким пониманием либерализма была бы невозможна никакая реформа наказания в XIX в.; ныне хвалимый Беккариа был бы подвергнут максимально возможному поношению, а самое главное – авторы, отвергающие любое смягчение наказания сегодня не учитывают весьма убедительные работы С. В. Бородина, И. И. Карпеца, Н. С. Таганцева, И. Д. Фойницкого и других русских и советских ученых. Таким образом, речь идет о непригодности бытового понимания либерального для нужд российской уголовной политики и уголовного законодательства.