Темнота пустынной ночи была разорвана кратковременными вспышками прикрытого фонарика, справа налево, слева направо. Ночная тишина была также побеспокоена низким, бархатным голосом, который бормотал сквозь ветер.- Север, он сказал. Почему он не сказал мне Северная Америка? По крайней мере, это бы как-то очертило круг поисков. – Когда Зена обследовала пустынный грунт в мельчайших деталях, слышался мягкий звук шагов. Хоть она и была отличным следопытом, всегда присутствующий в пустыне ветер, вместе с темнотой, делали почти невозможным отличить один след от другого. – Даже если предположить, что он действительно закопал тела, а не оставил их на растерзание хищников. – Если бы это было так, то им не повезло, пока Зена не сможет как-нибудь поймать Клэйборна с поличным, с оружием убийства в руках и бросающегося на последнюю жертву du jour.
(от пер. du jour – день, дня (франц.))
Вздохнув, она выключила фонарь, остановилась, позволяя зрению привыкнуть к темноте. Развернулась и побежала туда, где ее ждала машина, спрятанная в низкорослых кустарниках.
Завтра будет новый день.
Габриэль сидела на солнце, скрестив ноги. Она слушала, как ветер шепчет секреты, танцуя в высокой траве, склоняющей свои легкие стебли по его прихоти. Она смотрела немного искоса из-за искрящего солнца, пронзающего голубое озеро перед ней. Усыпляющий гул насекомых объединился с ласковой теплотой солнца, как будто окутывал теплым плащом расслабленное тело.
Глаза устремились вправо, к телу женщины, выпрыгнувшей с глинистого дна озера. Взгромоздившись, она развалилась на камне, одной ногой небрежно болтая в воде. Другую ногу согнула в колени, как будто приглашая солнце танцевать и играть на мягкой коже и угнездиться в черных завитках, беззастенчиво открытых для игривых лучей. Всем весом она упиралась на локти, изящная шея удерживала откинутую назад голову. Черные, как смоль, волосы оставили мокрый след на сухом камне, а слегка приоткрытые рубиновые губы блеснули белыми зубами. Эбонитовые ресницы накрывали голубые сапфиры, а капельки воды, которым посчастливилось проделать дорожки к сухой земле, блаженно скатывались по изгибам и долинам гладкой загорелой кожи.
Габриэль до боли захотелось взять карандаш, бумагу и нарисовать видение перед ней. Но тело, соблазненное теплом солнца и нежными звуками насекомых и ветра, имело другие планы. Пальцы правой руки только разок дрогнули, затем сдались битве, а нефритовые глаза медленно закрылись, унося образ любимой в мир Морфея.
Холодное прикосновение на разогретой солнцем коже выдернуло барда из дремоты, второе – разбудило ее полностью, и она попыталась приподняться на локти на мягкой траве рядом с берегом озера. Полностью открыв глаза, она увидела на видение перед собой, и снова улеглась назад на теплую землю, а сердце бешено забилось.