заканчивала перевязку последнего раненого в лазарете. Она одарила его
самой солнечной своей улыбкой и легонечко похлопала по поврежденной
руке.
- Постарайся не беспокоить ее пару дней и не трогай швы,
хорошо?
Солдат, старый седой вояка, у которого шрамов на теле больше,
чем линий на карте, улыбнулся в ответ.
- Спасибо. Это лучшая работа, что я когда-либо видел.
Габриель не смогла сдержать смех.
- Разумеется, и скажи это своим друзьям. Неплохо для дела.
Не нашего дела, - ответил он, бросив взгляд туда, где, как она
знала, сидела Зена, завершая свою работу.
Бард перестала смеяться.
- Именно так.
Мгновение спустя солдат еще раз кивнул в знак благодарности и,
шаркая ногами, вышел из лазарета.
Габриель зевнула и потянулась, почувствовав усталость после
длинного дня и еще более длинной ночи. Она повернулась, глаза
остановились на черных с блестящим отливом волосах Завоевателя, та
заканчивала сшивать рану на ноге молодого лучника.
К всеобщему, за исключением барда, удивлению Зена оставалась в
лазарете на протяжении всей ночи, применяя свои обширные познания во
врачевании и представ перед своими людьми совершенно в другой роли
своей многогранной натуры.
И, работая бок о бок, Габриель почти смогла – именно почти -
забыть, что это была не ее Зена, а та, что готова на все ради
достижения своей цели.
Зена, которую знала Габриель, лечила людей, потому что это
было правильным. Эта Зена использовала свои навыки, как будто бы она
точила свое оружие. Потому что для нее, как казалось Габриель, эти
люди и были лишь оружием. Это уход за оружием, а не спасение людей.
К счастью для барда, она решила не убивать Самоса. Если любой
из ее людей был ранен и становился бесполезным для нее, Завоеватель не
позволял себе оставлять эту обузу. Она обращалась с каждым с
одинаковым холодным, отчужденным выражением, как будто выполняла
ежедневную работу Правителя Греции.
Габриель с легкостью могла заметить, что Зена была воплощением
сосредоточенности. Для ее Зены сосредоточенность – кредо, для этой же
Зены сосредоточенность означала способ существования. И все, что
нарушало эту сосредоточенность, будь то друг, возлюбленная… (Габриель
до сих пор не хотела думать об этом. Она как можно скорее гнала прочь
мысль о том, что Зена в какой-либо реальности может проводить ночи с
кем-либо кроме нее)… или враг, потом могли пожалеть о последствиях.