– Будет тебе! – хлопнул по плечу товарища Жердев. – Ты – самый отважный человек из всех, кого я знаю! Я на тебя в бою иной раз поглядывал – аж удивлялся!
– Просто там уже колебаться некогда, идешь по приборам, а вот если времени вагон… иной раз думаешь – да поскорей бы в бой, чем себя мыслями изводить! Лично для меня примером служил старший брат. Не знаю, можно ли его назвать смелым, у него всегда были некие особые отношения с чувством страха. Если имелся хоть какой-то шанс сделать нечто невообразимое, что остальные люди назовут невыполнимым и смертельно опасным, то он просто концентрировался на тех ничтожных процентах, которые за него, и исполнял все так, как не мог никто! Мне кажется, что из-за сосредоточенности у него просто не оставалось времени бояться. Страх сковывает и мешает, и потому брат откидывал его в первую очередь. Еще в тот момент, когда делал первый шаг вперед. Он хоть среднего роста и обычной комплекции, а порой делал вещи, которые в нашей стране могут повторить единицы.
– Почему ты про него никогда не рассказывал? – спросил Петрович. – Такой парень нам всегда ко двору!
– Потому, что он раньше всегда был при деле. Мотался из одной горячей точки в другую, но никогда себя не нахваливал и героем не выставлял. Помню, в две тысячи тринадцатом году возвращается он из Сирии после секретного на тот момент задания, в ходе которого наши спецы помогали остановить наступление ИГИЛ…
– Это получается, когда наших официально там еще не было?
– Само собой, ни-ни, только несколько советников при штабе. Помните, что там тогда творилось? Так вот, я у него спрашиваю: «Жесть?» А он плечами пожал и говорит: «Да нет, терпимо, видел места и похуже».
Меткий налил себе пятьдесят граммов.
– Он постоянно бородку носил короткую с усами, на манер некоторых мусульман. Скулы острые, еще паколь, как у пуштунов, на голову наденет – и всё! Террористы его не раз издали за своего принимали. Глаза, правда, серо-голубые, но вблизи уже поздняк метаться – я людей резче и прыгучей брата не встречал. Короче, огонь, а не мужик! Всегда был уверен, что с ним ничего не случится, даже если в упор стрелять станут – не попадут.
– И что с ним произошло? – спросил генерал.
– Последние две недели в реанимации. В коме. Вчера вот узнал, проверив электронную почту.
– Из-за чего хоть?
– В командировку на юг неудачно съездил. И вот я сейчас слушаю про расклад – вроде все верно, и задачу надо выполнять, но, тем не менее, какой-то нерв внутри зашевелился. Словно в моей судьбе что-то после случая с братом сдвинулось. А может, и не только в моей.