Палатазин покинул комнату для допросов и зашагал обратно в комнату отдела — в свой офис. Он бросил взгляд на часы — двадцать пять шестого… Солнце начало уже свой путь к западному горизонту, удлиняя холодные серые тени. Пора было возвращаться домой, к Джо, подготовить себя психологически к следующему дню. Завтра встреча с начальником отдела расследований, а количество убийств, не относящихся к делу Таракана, с каждым днем становится все больше. Какой-то чикано найден избитым до смерти дубинками в боковой улочке в пригороде. Симпатичная девушка-подросток с перерезанным от уха до уха горлом в багажнике украденной машины. Женщина средних лет, застреленная на тротуаре из проезжающей мимо машины. Трехлетний ребенок, избитый, обезображенный и брошенный на дно мусорного контейнера… Палатазин был невольным свидетелем всего этого ежедневного реального фильма ужасов. Некоторые дни, конечно, были хуже других. В самые плохие из них, обычно в разгар лета, ночные кошмары преследовали его картинами распухших разлагающихся трупов мужчин, женщин, детей — все они протягивали к нему руки и, как прокаженные, просили о спасении. А средства убийства в этом городе были до ужаса разнообразными: бейсбольная бита, пистолет, разбитая бутылка, яды из дюжины разных стран, ножи всех видов и назначений, крючки для вешалок, веревки, колючая проволока и даже медный шарик, выстреленный из дробовика. Мотивы преступлений — почти в такой же мере разнообразны: месть, деньги, ненависть, свобода, любовь. Говорите — город Ангелов? У Палатазина сложилось иное мнение.
Когда ему было четырнадцать, дядя Мило нашел ему вечернюю работу — подметать в соседнем полицейском участке. Энди любил смотреть фильмы про полицейских и грабителей, которые показывали по телевизору — телевизор стоял в витрине магазина братьев Абрахамс в квартале от его дома. И он был взволнован, вообразив себя частью мира облаченных в голубую форму полицейских, обтекаемых машин и трещавших портативных раций. Офицерам его интерес нравился, и они с удовольствием посвящали его в детали своей профессии. Несколько лет он был самым добросовестным слушателем любой истории, которую могли преподнести ему в участке. Только годы спустя, когда он сам надел одну из плотных синих униформ, он понял, что мир разделен не только на белое и черное, как показывали на телевизионных экранах. Он шагал вдоль Фонтан-авеню, когда какой-то краснолицый толстый мужчина принялся громко кричать о том, что его ограбили, ограбили его магазин. Палатазин увидел подозреваемого — худой черноволосый мужчина в рваном пальто, прижимавший к груди пару батонов хлеба и кусок колбасы. Он бросился в погоню — в те дни он был еще не таким толстым и умел быстро бегать — и быстро догнал вора, схватив его за воротник пальто и рывком бросив на тротуар. Еда посыпалась на асфальт и тут же превратилась в кашу под колесами проносящихся автомобилей. Палатазин вывернул задержанному руки, защелкнул наручники и повернул мужчину лицом к себе.