Соланж продолжала кричать от боли и страха, прижимая ладонь к обожженной щеке, присев на корточки в углу.
Глаза Кобры стали шире, он немного испугался, потом, сообразив, в чем дело, уверенно усмехнулся.
— Я этому малышу раздроблю голову, старик!
Палатазин, корчась на полу, прижимал крестик к ранам на горле. Шипело голубое пламя, раны на глазах затягивались. Его корчила ужасная боль. Он едва не терял сознание, но видел, как Соланж отрыгивает его кровь, дымящейся лужей собравшуюся перед ней на полу.
Потом он поднял голову и увидел, что альбинос держит ствол маузера между зубами Томми.
— Ешь крест! — прорычал Кобра. — Или ты сожрешь свой крест, или я… увидишь, какие у этого паршивца мозги!
— Боже, — прошептал Палатазин. — О, мой Бог на небесах…
— Глотай! — приказал Кобра.
Палатазин посмотрел в глаза Томми, увидел, что мальчик едва качнул головой — «нет!» Очень медленно, занемевшими руками, он снял крестик с цепочки и положил в рот. По щекам его текли слезы.
— Жри его, морда! Хочу видеть, как работает у тебя глотка!
Палатазин попытался проглотить крестик, но тот, хотя и был маленьким, застрял в горле. Палатазин задушенно закашлялся, выплюнул крестик на ладонь. Глаза Кобры сверкали яростью.
— Или эта штука идет к тебе в желудок, — прошипел он с бешенством, — или мальчишка останется без головы. Выбирай сам, быстрей!
Палатазин несколько секунд смотрел в остекленевшие глаза Томми, потом глубоко вздохнул и проглотил. Оцарапав горло, крестик пошел вниз по пищеводу, застрял. Палатазин еще раз глотнул и почувствовал, как крестик опускается в желудок. Так ребенок, наверное, чувствует себя, проглотив монетку или металлическую пуговицу. Ему было стыдно за себя… но Томми был жив!
— Вот это хор-р-рошо! — каркнул Кобра, отшвырнув Томми в сторону. Томми ударился о стену, соскользнул на пол и остался лежать неподвижно. Кобра посмотрел на Соланж.
— Хватит тебе выть! Твоя симпатичная рожа скоро заживёт. Тупица, сама виновата — нужно было смотреть, что за цепочка у старика на шее!
Соланж сидела в углу, в ужасе подвывая, глаза ее были широко раскрыты от страха и боли.
Кобра посмотрел на Палатазина.
— Ну что, понравилось? А ну, вставай!
— Не могу, — покачал головой Палатазин. — Нет…
— Она тебя только слегка покусала. Давай, поднимайся! Живо!
Палатазин попытался встать, но опустился на колени. Он чувствовал ужасную слабость и хотел только одного — найти теплое место, где он мог бы уснуть.
— Как вы сюда забрались с этим мальчишкой, а? Убили Таракана? Надеюсь, что прикончили этого подонка. Я его никогда не любил. — Взгляд Кобры упал на рюкзак и колья с молотком. — А, притащили с собой тяжелую артиллерию? — Он широко раскрыл рот в усмешке, клыки придавали его мертвенно-бледному лицу выражение ходячей смерти. — Ага, ясно. Хозяин захочет с вами потолковать сам. И Таракан теперь мертв, значит, Кобре не о чем больше волноваться… Ты! — он сверкнул глазами в сторону плачущей Соланж. — Тоже пойдешь к Хозяину. Он звал тебя. Поднимайся!