Он мрачно кивнул, вспоминая первый раз, когда он взял ее. Это произошло на заднем сиденье автомобиля в открытом кинотеатре возле Южных Ворот. Он очень гордился потом, когда все кончилось, потому что она была его первой девственницей, и мужчиной можно было себя считать — он это знал — только лишив девушку девственности. Он вспомнил, что однажды говорил ему Феникс Ортега в заброшенном складе, который Костоломы использовали в качестве штаб-квартиры: «Поимей девственницу, парень, и она полюбит тебя на всю жизнь».
«Бог мой! — подумал он. — Навсегда? И только с одной женщиной? У меня есть бизнес, и я должен о нем думать. Скоро я смогу покупать себе шелковые рубашки и туфли из крокодиловой кожи, и куплю красивый черный «порше», и смогу снять одну из пятикомнатных квартир, где живут кинозвезды. Я в самом деле смогу стать кем-то в этом городишке. Стать больше Цыгана Джона даже!»
Но вот перед ним ложится другая дорога, обратно в черное сердце баррио, гетто. Через десять лет он будет работать в каком-нибудь гараже, приходить ровно в пять в квартирку, где его ждет Мерида и двое-трое детишек, сопливые носы и все такое прочее. Руки у него будут черными от смазки, пузо у него вырастет от пива, которое он будет поглощать с друзьями по субботам. Мерида превратится в старую ворчливую клячу, дети все время будут путаться под ногами, Мерида станет нервной и совсем не похожей на ту красивую девушку, которой она была сейчас. Они будут спорить, почему бы ему не найти другую работу, где платят побольше, почему у него нет больше честолюбия — и жизнь задушит его. «Нет! — сказал он себе. — Я не хочу этого!» Он протянул руку, включил приемник, чтобы не слышать больше собственных мыслей.
— Мерида, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты убедилась окончательно… В смысле, знаешь ли ты точно, что это… мой ребенок.
Он лихорадочно искал какой-то опоры, чего-то, что можно было поместить между собой и необходимостью принимать решение. Он мгновенно почувствовал себя предателем, трусом до глубины души. Но он знал правду: он не любил Мериду до такой степени, чтобы изменить ради нее всю жизнь.
Она отвернулась от него и очень медленно выпрямилась, сев совершенно прямо, словно она и не сутулилась всего секунду назад. Она отодвинулась от него, сцепив ладони и положив их на колени.
«Так, — сказал себе Рико, — теперь она поняла, о, Боже, дерьмовое это дело! Ты с ней обращаешься, как с неоновой девкой, которые выкрикивают свои цены с каждой стороны бульвара».
И тут Мерида, заглушив всхлип, выпрыгнула из «шевроле» раньше, чем Рико успел сообразить, что происходит. Она бросилась бежать по бульвару в противоположном направлении. Водители сворачивали в сторону, выкрикивая грязные предложения.