– Не говори так, Жень, – проскулила я.
– Он был моим братом. Моим близнецом. Ты можешь найти ему замену. А я не могу, – сказал он ледяным голосом.
Я ничего не ответила. Он не знает, как всё произошло; он не знает, что случилось той ночью; ночами ранее; ночами позже. Он ничего не знает, а я не могу рассказать, потому что это разобьёт ему сердце. Он думает, что я ищу замену Максу; но разве это возможно? Разве кто–либо сможет заменить его, кроме самого Жени?
Молча развернувшись, я вышла из квартиры и сбежала вниз по ступенькам. На улице я перевела дыхание и пошла на автобусную остановку, по пути зайдя в цветочный и купив огромный букет белых лилий.
Ты шёл рядом. Ты вошёл вместе со мной в автобус, молча встал справа от меня; заполняя собой пустоту, которая присутствовала с этой стороны последние полгода. Ты проехал со мной всю дорогу до кладбища и тихо следовал за моей спиной, пока я шла между надгробиями и крестами к нужной мне могиле.
Положив цветы на земляной холм, я подошла к маленькой гранитной табличке с выгравированным именем и короткой эпитафией.
«Maksim Danilov, 1990–2012
Fora do comum, nгo posso te esquecer[1]»
Его не стало в конце января; и я помню его обиду на то, что я не приехала на рождество в Таллинн. Я сказала ему, что завалила экзамены, и готовилась к пересдаче; но, на самом деле, ехать не хотелось, потому что Женька в декабре уехал в Египет.
– Ну здравствуй, Максюша, – тихо сказала я, погладив неглубокие буквы, – Прости, что давно не приходила.
Что–то солёное коснулось моих губ, и я смахнула это рукой. Наверное, это слёзы, такие запоздалые и уже никому не нужные.
– Мне тебя не хватает, – говорю я чёрному граниту, – Я так хочу всё исправить, но я не могу, не могу, не могу, – мой голос срывается на шёпот, и я бью себя по губам давно забытым жестом.
– Кира, – звучит твой голос где–то позади меня, – Расскажи, что произошло.
Выпрямившись, я поправляю цветы на могиле. Убираю высохшие букеты. Ты снова следуешь за мной по пятам, помогая мне выбросить засохшие ветки лилий в мусорку у входа на кладбище. Ничего не говоря, я иду обратно на остановку, чтобы вернуться в город.
Там я покупаю бутылку водки, и иду на Горхолл, чтобы посмотреть на ту часть города, которая всегда остаётся неизменной. Сев на тёплый от солнечного света бетон, я делаю свой первый глоток и начинаю свой рассказ:
– Нас всегда было трое. Женя, Макс и я, – слова начали срываться с моих губ так быстро, что я даже не успевала их обдумывать, – Они были разными и одинаковыми одновременно. Близнецами, если быть точной.