- Новиков! – кричит сестра и я не могу сдержать стон боли, - Что за хуйня произошла вчера?! Почему Лола не берет трубку.
Лола… При звуке ее имени меня начинает трясти. Всхлипы поднимаются из моей груди к горлу, и я зарываюсь лицом в подушку глубже, чтобы скрыть свои рыдания, но Леру не обманешь.
- Ярослав, - ее теплая рука нежно касается моего плеча, - Мне очень жаль, - едва шепчет она.
Мне тоже. Мне тоже очень жаль. Мне так, нахер, жаль, что я не жить не хочу.
- Я сварю тебе кофе, - Лера целует мою макушку и пружины дивана скрипят, когда она поднимается.
Ее шаги удаляются, постепенно затихают и все, что я слышу сквозь гул крови в висках – это приглушенные звуки на кухне. Переворачиваюсь набок и смотрю на свою комнату, которая стала комнатой пыток – все напоминает о Лоле. Запах подушки и одеял – вчера я сорвал с них постельное белье, но они, кажется, пропитались ароматом шоколада насквозь. Половицы, которые под определенным углом света хранят отпечатки ее ступней. Моя футболка, висящая на двери шкафа, которая стала ее пижамой.
Я хотел изрезать ее на мелкие кусочки вчера. Но был слишком пьян, чтобы сделать это.
С огромным трудом я поднимаюсь на ноги, и бреду на запах табака, что всегда доносится с кухни, кода Лера дома. Она курит в приоткрытое окно и резко оборачивается, кода подо мной скрипит пол. Выбросив недокуренную сигарету в окно, Лера натянуто улыбается и кивает на стул.
Я сажусь, а сестра протаивает мне таблетку аспирина и наливает стакан воды. Морщась, проглатываю лекарство и запиваю таблетку.
- Ты как?
Пожимаю плечами и делаю еще один глоток из стакана. Вода в чайнике закипает, но продолжает приглушённо клокотать, когда тот со щелчком отключается. Лера заваривает кофе и ставит на стол кружку, усаживаясь напротив и подбирая ноги под себя.
- Что будешь делать дальше?
Снова пожимаю плечами и пью обижающий напиток. Смотрю на сестру и отвожу взгляд в сторону.
Когда умерла Джессика я был потерян. Разрушен. Уничтожен. Она наглоталась таблеток, и бродила по городу, пока я заливал в себя виски с бурбоном. Только по какой-то счастливой случайности над ней никто не надругался; и по несправедливости никто не заметил девушку, которая была не в себе.
Джесс уснула на скамейке, недалеко от пляжа Санта Моники. Я знаю, что она очень любила океан и мечтала жить на побережье. Мечтала просыпаться с рассветом и засыпать под лучи уходящего солнца – и я понял, почему она выбрала именно это место. Она хотела исполнить свою мечту. Правда уснула навечно.
Боль била через край. Боль была настолько невыносимой, что мне казалось, будто тело готово разорваться на куски. И я думал, что если разорвусь, станет легче, но кожа и кости предавали, сохраняя опустевшую оболочку.