Принц пожал одним широким плечом, равнодушный к выходке Грир. И это возмутило ее еще больше. Неужели он ставит себя выше условностей, которые соблюдают все остальные представители высшего общества?
– Да вы вроде… не возражали, – заметил Севастьян и начал подступать к Грир, глядя так откровенно, что она засмущалась. – Я думал, что, возможно, вы хотели стать моим другом.
– Другом? – сощурилась Грир.
– А вас можно счесть весьма привлекательной, – растягивая слова, произнес Сев.
Она моргнула.
– И поэтому я удостоилась заигрывания? – поразилась такому высокомерию Грир, качнув головой. – Вы, может быть, немало удивитесь, но мне плевать на ваше мнение обо мне.
Севастьян продолжил, будто она ничего и не говорила:
– У ваших волос такой вызывающий оттенок, но мне это даже по душе, – сказал он, наклоняя голову и рассматривая Грир. – А кожи слишком часто касались солнечные лучи, – объявил принц. – Неужели вы никогда не слышали о шляпках?
Грир оскорбили такие слова. Она выпрямила спину и ответила:
– А вы никогда не слышали о манерах? Или принцам не пристало проявлять любезность? Не припомню, чтобы я интересовалась вашим мнением по поводу своей внешности.
Севастьян, не обращая внимания на замечания Грир, сложил руки за спиной, и вновь вернулся жесткий, придирчивый принц . Ясно, что он всегда будет недоступным для незаконнорожденной, даже несмотря на его горящий взгляд. Они оба понимали, что такой союз невозможен.
Грир поворачивалась кругом, не желая оказаться спиной к Севастьяну. Он остановился и, не отводя своих золотистых глаз, спросил:
– Сколько вам лет?
Причем он задал вопрос с таким выражением, будто подозревал, что не услышит правды.
Грир помедлила с ответом.
– Хотя это и не ваше дело, двадцать восемь.
Севастьян моргнул.
– Немного староваты, да?
Она ахнула:
– Для чего? Чтобы жить?
– Для того, чтобы стать кому-то нужной.
– Нужной? То есть, нужной мужчине?
Сев кивнул.
– Говорите, старовата? Я была занята… не увивалась за мужчинами… чтобы подцепить жениха.
– Я вижу, – пробормотал принц. Он либо не заметил сарказма, либо нарочно не обратил на него внимания.
Уперев руки в бока, Грир требовательно осведомилась:
– А вам сколько лет?
– Не важно, сколько мне лет. Я мужчина.
– Нет, вы осел! – возразила она.
Грир вытянула руки по бокам, сжимая и разжимая кулаки. Никогда раньше ни один мужчина не раздражал ее настолько сильно. Даже когда она была ребенком и деревенские мальчишки пугали ее ящерицами и другими страшными тварями, от которых мурашки бежали по телу, она так не злилась.