– Ты так и не узнала меня, – укоризненно сказал он, кашлянув. – Да, я и не обижаюсь вовсе. Твоей вины тут нет. Еще тогда, на суде, мой адвокат проговорился о том, что твои любящие папочка с мамочкой позаботились о том, чтобы ты забыла обо мне. Тебя и на суд не привели из-за того, что ты ничего не могла вспомнить. Но я тебе вот что скажу: в тюрьме я помнил за нас обоих. Я помнил о тебе потому, что ты единственная, кто сумел избежать уготованной мной участи. Я считаю, что для нас это знак свыше. Да. Я долго об этом раздумывал… о том, что ты предназначена мне… и все такое. Знаешь, это сразу чувствуется. Да. Но тебя у меня забрали, и это мучило меня. Каждую ночь, лежа на нарах, я представлял, как освобожусь, отмотав свой срок, и разыщу тебя, где бы ты ни находилась.
Я был готов к тому, что ты вышла замуж, сменила фамилию, уехала в другой город, может даже за границу, но для тебя и меня это ничего не изменило бы. Понимаешь? Рано или поздно, я бы все равно нашел тебя. Высшие силы не оставили бы меня в моих трудах, они бы привели меня к тебе. Представь, что я почувствовал, когда оказалось, что ты даже адреса не сменила. Я о тебе все знаю. Знаю, что ты живешь в квартире одна, что твои родители перебрались в загородный дом, и ты по выходным мотаешься к ним, и замуж ты так и не вышла.
Разве это не указывает на то, что мы предназначены друг другу. Тебе нужен я, вот ты и дожидалась меня. Пусть ты меня не узнала, зато я мог видеть тебя каждый день. Ты стала такой красавицей. И знаешь, именно ты виновата в смерти всех этих женщин. Если бы я не видел тебя, не думал о тебе… Ты заводила и по всякому подталкивала меня к этому… Я следил за тобой, каждый день шел по пятам… Да. Скажи, ты и теперь ничего не помнишь? Не помнишь того, что произошло тогда, пятнадцать лет назад? Конечно, это плохо, но поправимо, я считаю. Времени у нас предостаточно и я напомню тебе все до мелочей…
Я замотала головой, умоляюще глядя на него.
– Нам будет хорошо, как никогда, – просипел он, погладив меня по щеке.
Вздрогнув от прикосновения его шершавой жесткой ладони, я отвернулась, закрыв глаза.
– Ну, ну потерпи… немного осталось… совсем немного… – протянул он мечтательно и отошел вглубь подвала к столу, где при слабом свете настольной лампы, под ее жестяным колпаком, принялся, перебирать и перекладывать что-то металлически позвякивавшее. От ужаса меня затошнило, лоб покрыла холодная липкая испарина, и я лихорадочно принялась дергать шнур, которым были связаны мои руки.
– Бейся, бейся, второго раза для тебя не будет. Никто тебя не поможет. Есть, есть в мире справедливость и сейчас она свершится, – буднично говорил он, занятый своим делом. Один раз в его руках, при свете лампы, сверкнуло лезвие ножа. – Ты получила от жизни все, пока я маялся за решеткой. Теперь, – он улыбнулся гнилой улыбкой, – пора платить по счету, который выставила тебе на этот раз судьба.