* * *
Я начинаю уставать больше, чем обычно. Каждое утро я чувствую себя пришпиленной к кровати, как бабочка в витрине. У меня болят суставы, отекают ноги, волосы выпадают клочьями. Меня постоянно знобит. Два разных врача считают, что это психосоматика. Я смотрю на свои отекшие ноги в синяках и пытаюсь понять, что это: мой разум атакует тело? Или тело атакует разум? Может быть, меня терзает что-то извне? Я не знаю. Третий врач назначает анализ крови и находит признаки хронической болезни Лайма. Меня пичкают таким количеством антибиотиков, что вскоре они перестают действовать. Я чувствую себя все хуже и хуже. Мы уже не понимаем, это болезнь или лечение.
Мы покупаем небольшую сауну и устанавливаем ее возле кровати. Весь мой мир – это два шага от кровати до сауны. Иногда я бываю настолько слаба, что Крейгу приходится помогать мне поворачиваться. Мы редко касаемся друг друга. Мое тело страдает от постоянной боли, а разум в тумане. Мне сложно закончить предложение – сказанное или написанное. Часто я не могу вспомнить, кто я и где нахожусь.
Как-то ночью я лежу в постели, глядя в потолок. Я чувствую себя такой тяжелой, что мне кажется, я тону – и сейчас исчезну совсем. Я теряю сознание. Придя в себя, я нахожу под одеялом телефон и пытаюсь поднести его к уху. Он весит целую тонну. Я набираю номер сестры. Когда она отвечает, я говорю:
– Мне кажется, я скоро умру. Мне так страшно. Что будет с моей семьей?
Сестра плачет. Мне хочется утешить ее, но я уже произнесла все слова, на какие хватило сил. Я роняю телефон. Слышу, как дети играют внизу, и в миллионный раз переживаю из-за того, что не могу больше заботиться о них. Возможно, это навсегда. Я исчезаю, потом возвращаюсь. Такое случается со мной по несколько раз в день. Это не похоже на засыпание и просыпание – это как умирание и возвращение к жизни. Открыв глаза, я сквозь туман вижу, что Крейг спит рядом. Я застряла между двумя мирами. Я хочу сказать ему, чтобы он отвез меня в больницу, но не могу пошевелить рукой, чтобы разбудить его. У меня нет сил произнести слова. Я заперта внутри себя. Мысленно я кричу ему: «Отвези меня в больницу! Отвези меня к врачам, к тем, кто знает, как мне помочь!» Крейг не шевелится, не открывает глаза. Я в ярости от того, что он не слышит моего безмолвного крика. Я исчезаю – я больше не у себя в доме, а в психиатрической больнице. Я смотрю на потолок и рассказываю Мэри Маргарет о канарейках. Я говорю: «Мы не сумасшедшие, Мэри Маргарет. Но мы в опасности. Если они не услышат первого сигнала, канарейка умрет».