Теперь он будет жить так, как хочет его сердце. А оно хотело одного – чтобы никто и никогда не мешал ему жить любовью к Насте, живой ли, мертвой, но только так он станет самим собой. Он больше не будет наступать себе на горло, не будет страдать, он будет просто жить. Он снова будет искать Настю, даже если для этого придется объехать весь мир. Первое, что он сделает, – поедет в Одессу, сядет на буну и будет слушать чаек и ветер, который когда-то играл волосами Насти.
Он вынул из кармана подвеску и поднес к губам.
– Спасибо, родная, за вечную любовь…
Дима поцеловал подвеску, и его сердце охватило щемящее предчувствие. Он вспомнил святого Николая и улыбнулся.
Январь 2017 года
– Дмитрий Семенович! – воскликнула Катя, когда Дима вошел в палату. – Моя мама приехала!
– Отлично, я с удовольствием с ней познакомлюсь.
– Ага! Ох, мамуля, от нее ничего не скроешь… Талант гадать у меня от нее. Она позвонила мне и спрашивает: «А ты где, доченька?» Так спросила, что я сразу все выложила. Она умеет. Я, говорит, во сне тебя видела. Она у меня очень забавная, вещие сны видит. Да-да! – не унималась Катерина. – Я боялась, что она накричит на меня, а она просто сказала, что я дурочка.
– А ты веришь в вещие сны?
– Конечно, они же сбываются, как в них не верить? Это как не верить в то, что завтра встанет солнце. Эти сны только надо уметь разгадывать, понимаете?
– Надо быть гадалкой, как ты?
– Нет, надо, чтобы сердце было открыто чудесам.
– И это говорит женщина с университетским образованием?! – Дима усмехнулся.
– Не смейтесь… – Катя обиделась. – Может, ваша Настя вам что-то и говорит во сне, а вы как чурбан, простите…
– Ладно, это я так… Ну, видишь, теперь тебе нечего скрывать от мамы. Маму вообще-то грех обманывать.
– Больше не буду. Вот еще! – Катя махнула рукой. – Она свои работы привезла, они вон там. – Катя указала рукой на большой прямоугольный пакет у стены. – Мама в Киеве с кем-то договорилась, у нее все это купят. Дайте мне пакет, пожалуйста.
Дима подал, и она вынула из него листы, завернутые в пергаментную бумагу.
– Вот, смотрите, – Катя развернула бумагу и протянула Диме черно-белую картину-паспарту.
На картине был изображен заснеженный двор большого дома. Это был двор Хованских, не такой, как сейчас, – таким он был лет двадцать назад. В правом углу, на скамейке, сидела еще молодая тетя Нина, у ее ног стояло алюминиевое ведро, из которого торчал веник.
– Дмитрий Семенович, вы чего?! Уроните! – услышал он испуганный голос Кати.
Дима чуть не выронил картину.
– Что это с вами?
– Где твоя мама?