– Софи, я сейчас выключу телефон, и ты мне больше никогда не позвонишь.
В конце рабочего дня Дима позвонил Сердюку, узнал, где лежит Шумейко, и договорился с дежурным врачом о встрече. В половине седьмого он вошел в травматологическое отделение и постучал в дверь ординаторской.
– Входите!
В ярко освещенной комнате, количеством письменных столов смахивающей на бухгалтерию, сидел лысый атлет, больше похожий на санитара психбольницы, чем на врача травматологического отделения. Хотя в травмопунктах работают крепкие ребята – слабому не под силу такая работа: и пациента держать надо, чтобы ничего себе не повредил, и кости вправлять. Короткий рукав его бирюзовой форменной рубашки плотно облегал рельефный бицепс.
– Добрый вечер. Я договаривался о встрече с Виталием Петровичем…
– Это я. Вы Хованский? – спросил атлет, не отрываясь от ноутбука.
– Да.
– Кем вы приходитесь Шумейко?
– Никем.
– Хм… Ну, и что вы хотите знать? – Он откинулся на спинку стула и посмотрел на Дмитрия.
– Я хочу знать все.
– Зачем?
– Хочу ей помочь.
– Да? Чем же? – Он приподнял светлую бровь и ухмыльнулся.
– Всем. Если нужно – положу в частную клинику.
– Какую?
– Хорошую.
– Вы уверены, что только частные клиники хорошие? У нас тоже хорошо лечат.
– Я в этом не сомневаюсь. Но все-таки намерен положить ее к другу, Богдану Петренко.
– Клиника Петренко?
– Да, клиника Петренко. Так что у нее со здоровьем?
Лысый встал, сунул руки в карманы мятых бирюзовых брюк и, морща лоб, уставился куда-то, будто не видя Дмитрия.
– Больная страдает внезапными головными болями, вплоть до потери сознания. И еще у нее проблемы неврологического характера. Она переутомлена и истощена.
– Истощена? В каком смысле?
– В физическом и психологическом. Ей необходимо лечение и отдых.
– Когда я могу ее забрать?
– Вы ей никто, так что без ее согласия не заберете.
– Тогда я должен с ней поговорить. Она в какой палате?
– Сейчас это невозможно. Она спит, ей ввели успокоительное.
– И когда она проснется?
– Вот что, Хованский, – врач посмотрел на часы и пошел к двери, – я должен идти, – он распахнул дверь, – приезжайте завтра утром.
Дима вышел. Врач тоже вышел и закрыл ординаторскую на ключ.
Садясь в машину, Дима почувствовал гнетущую тоску от того, что не увидел Катю, не взглянул ей в глаза. Мысли унеслись далеко, сначала в прошлое – в молодость, потом вернулись в настоящее: «Старый дурак! Хочешь помочь ей? Вот и помогай, а про глаза забудь!»
* * *
Он доедал прямо из коробки вчерашнюю пиццу и посматривал на часы – Лена будет звонить в половине двенадцатого. Не на мобильный, а на домашний. Так она удостоверялась в его верности. И еще она никогда не вспоминала Настю.