На берегу прямо подо мной застыл наполовину занесенный песком старый катер. Подробностей я увидеть не успел, но сам факт находки давал надежду на улучшение моего бедственного положения. На катере могли обнаружиться одежда и оружие, а если сильно повезет, то и еда.
Шкала голода и жажды уже находились в красной зоне, а я до сих пор не обнаружил ничего съедобного. В лесу, как это ни странно, не оказалось ничего живого – ни зверей, ни птиц, ни даже насекомых.
Немного отдохнув, стараясь оставаться в тени деревьев, я двинулся вдоль скалы в поисках удобного для спуска места, пока впереди не показался небольшой распадок, до самой воды засыпанный битым камнем. Спуститься здесь было можно, только я не был уверен, что в нынешнем состоянии, полуслепой, с босыми ногами, смогу добраться до берега без серьезных травм.
Однако время шло, и я решил рискнуть. По краю распадка рос густой кустарник, каким-то чудом пробивший себе путь на свет сквозь камни. Вдоль него я и начал спуск, старательно цепляясь за ветки и ощупывая ногой камни, перед тем как на них наступить.
>Ваша ловкость повысилась на единицу!
Интересно, значит, здесь можно качаться, как в игре, отметил я, твердо решив в свободное время поэкспериментировать с характеристиками.
Дважды мне приходилось останавливаться и подолгу отдыхать, поскольку бодрость опускалась почти до нуля и обратно подниматься совсем не торопилась – видно, сказывалась почти пустая шкала сытости.
Но вот наконец спуск закончен, и я с облегчением улегся в кусты у скалы, пытаясь разглядеть, есть ли кто у катера. Дождавшись, пока бодрость не повысится до максимума, я наконец решился сдвинуться с места. В других обстоятельствах стоило бы дождаться темноты, но сейчас, если я не поем в ближайшее время, этот «прекрасный новый мир» распрощается со мной по причине банальной смерти от голода. Поднявшись на ноги, я подошел к воде и, опустившись на колени, жадно принялся пить. Шкала сытости резко подпрыгнула вверх, голод, как это ни странно, тоже слегка спал, что немного увеличивало мои шансы на выживание. Набрав в руки камней в качестве хоть какого-то оружия, я побрел к катеру, озираясь по сторонам неимоверно слезящимися глазами.
Катер оказался небольшим, не больше десяти метров в длину, речным буксиром древней конструкции. Использовались такие еще в двадцатом веке, и встретить что-то подобное в наше время можно было лишь в самых отсталых уголках нашей планеты. На обшарпанном борту сквозь клочья ржавчины едва заметно проступали буквы «БМК» и остатки каких-то цифр, по-видимому, госномера. На палубе из всех построек оказалась лишь небольшая двухместная кабина.