Что заставило Осборна покинуть машину и отправиться по шоссе с клюшками для гольфа, осталось неясным. То, что в машине был пролит одеколон и валялся флакон из-под него, наводило на мысль, что Осборн почувствовал себя плохо, может, стал терять сознание и смачивал одеколоном лицо. Во время вскрытия в крови не обнаружили ни присутствия алкоголя, ни ядов. Прежде чем покинуть гостиницу, Осбор сжег в корзине для мусора несколько исписанных листков. От них, конечно, ничего не осталось, но в вещах, забытых Осборном в гостинице, нашли пустой конверт, адресованный в префектуру, словно он собирался обратиться в полицию, да передумал.
Третий американец, Эммингс, был корреспондентом «Юнайтед пресс интернэшнл». Возвращаясь с Ближнего Востока, откуда он посылал в Штаты репортажи, он задержался в Неаполе, в гостинице сказал, что проживет не менее двух недель, но на десятый день неожиданно уехал. Поскольку он купил в кассе «Бритиш юропиен эйрвейс» билет на Лондон, одного телефонного звонка оказалось достаточно, чтобы установить, что, прилетев в Лондон, он в туалете аэропорта покончил жизнь самоубийством. Выстрелил себе в рот и три дня спустя, не приходя в сознание, скончался в больнице.
Причина его отъезда была вполне оправданной — он получил телеграмму от ЮПИ с указанием взять в Лондоне несколько интервью в связи со слухами о новом скандале в парламенте. Эммингс славился личной отвагой и хладнокровием. Он появлялся всюду, где возникали военные конфликты, — был во Вьетнаме, а еще раньше, начинающим репортером, сразу после капитуляции Японии — в Нагасаки, откуда послал очерк, принесший ему известность.
Перед лицом подобных фактов практикант, который продолжал вести следствие, собирался уже слетать в Лондон, на Ближний Восток и чуть ли не в Японию, но начальство поручило ему сперва допросить лиц, которые сталкивались с Эммингсом в бытность его в Неаполе. Итак, снова пришлось расспрашивать персонал гостиницы, поскольку Эммингс путешествовал в одиночестве. В его поведении никто не заметил ничего странного. Только уборщица, приводившая в порядок номер после его отъезда, вспомнила, что в раковине и в ванне были следы крови, а на полу в ванной комнате валялись окровавленные бинты. Медицинская экспертиза в Лондоне обнаружила у Эммингса на кисти левой руки порез. Свежая рана была заклеена пластырем. Напрашивался вывод: еще в гостинице Эммингс пытался покончить с собой, но потом оказал себе первую помощь и уехал в аэропорт.
До всего этого Эммингс принимал сероводородные ванны, бывал на пляже и катался по заливу на катере, взятом напрокат, иначе говоря, вел себя совершенно нормально. За три дня до самоубийства он отправился в Рим повидаться с пресс-атташе американского посольства, своим старым приятелем. Атташе дал показания, что Эммингс был в превосходном настроении, но по пути в аэропорт так странно поглядывал через заднее стекло, что это привлекло внимание дипломата. Он даже в шутку спросил у Эммингса, не завелись ли у него враги в «Аль Фатах»? Эммингс только улыбнулся и ответил, что дело совершенно не в том, и он пока ничего не может рассказать, но пусть приятель не переживает — вскоре он прочтет обо всем этом на первых полосах газет. Четыре дня спустя Эммингс был мертв.