Чтобы ликвидировать опасность, фон Таубе решил уничтожить партизанские отряды в междуречье. Он настойчиво требовал подмогу себе. В шифровках признавался, что теми силами, которые находятся в его распоряжении, может только обороняться. Причем свои «совершенно секретные» донесения в Берлин генерал сдабривал баснословными цифрами насчет численности партизан: мол, накопилось их в лесах за Друтью десятки тысяч.
Генеральный штаб вермахта срочно отозвал с фронта две дивизии с устрашающими названиями «Волчья пасть» и «Мертвая голова» и направил их в распоряжение фон Таубе, назначив его обер-группенфюрером карательной экспедиции. В Могилеве и в Быхове эсэсовские дивизии спешно переформировались, заполнили поредевшие ряды солдатами РОА 11.
Третьего мая 1942 года тридцатитысячная армия с танками, с артиллерией, с самолетами двинулась на Друть.
Батальон Фока пробирался на Друть ночью на машинах, в составе подразделений «Мертвой головы». За пять месяцев, которые Фок провел на фронте, он сумел завоевать доверие к себе. В первые же дни опальный майор сделал две вылазки в тыл наших войск, и его сразу заметило фронтовое начальство. А после того как под Новым Осколом Фок вынес из-под артиллерийского огня раненого командира дивизии, ему вернули погоны майора, а вместо отобранного «Железного креста» на грудь повесили новый.
Батальон получил приказ: занять на левом берегу деревню Селибу и, форсировав реку, прочесывать лес вдоль дороги, что вела на Глубокий Брод.
Командир батальонной разведки Шульц — вислогубый, пучеглазый обер-ефрейтор, носивший в нагрудном кармане, как святыню, выгравированный на медной бляхе портрет фюрера, трусливый в бою, зато всегда первым в батальоне успевавший послать посылку награбленных вещей в Саксонию своей невесте — помчался с пятью разведчиками на мотоциклах в притихшую деревню. Через несколько минут он прислал оттуда своего помощника с донесением, что партизан на левом берегу нет, жители деревушки тоже куда-то попрятались.
Предусмотрительный Фок на всякий случай приказал солдатам оставить грузовики, построиться в походную колонну и двигаться в деревню пешим строем.
Первая рота уже поднималась по большаку на холм, к купине старых берез, под которыми приютилось в кустах деревенское кладбище. И вдруг откуда-то из-за могильных холмиков, из-под белых кустов черемухи, хлестнули по колонне огненные струи пулеметных очередей. Командир роты, который шел впереди, присел на колени и, взмахнув руками, ткнулся головой в кювет. Подкошенная свинцовой плетью свалилась на землю вся первая шеренга. Падали еще… еще… Это произошло так неожиданно, что оторопевшие солдаты несколько секунд стояли на большаке, не ломая строя и не снимая с плеч оружия. А невидимые партизаны продолжали выкашивать роту в упор — то длинными, то короткими очередями. Уцелевшие солдаты наконец-то опамятовались и кинулись назад, но их и бегущих настигали пули.