— Ганс, вас майнен зи дацу? 2
Ганс подошел к Саньке, обжег щелчком ухо. Санька от боли аж присел. Гитлеровец схватил Саньку за руку и потащил к простенку.
— Фюрер! — указал он пальцем на портрет.
С простенка на Саньку смотрел выпученным глазом какой-то человек с черными усиками. Над ними — хищный, крючковатый нос… Второй его глаз был чуть-чуть прижмурен и косил на этажерку, где лежали Касту севы книги. С продолговатой, как дыня, головы черные прямые волосы спадали на правый висок.
Санька хотел кинуться к простенку, сорвать портрет кривоглазого фашиста. Но рядом топтался Ганс, ворошил книги на этажерке. Там были учебники Кастуся (он ходил в вечернюю школу, в девятый класс), справочники по автоделу, художественная литература.
Двое уже скубли кур возле загнетки, сняв френчи и засучив рукава.
Гитлеровцы, занявшись своими делами, забыли про Саньку. Он попятился к порогу и выскользнул из избы.
Бабка Ганна сидела на нижней ступеньке, прижав ладонь к животу. Изредка охала. Санька помог бабке подняться на нога и повел ее в сенцы, где стояла кровать-раскладушка. Но там, пыхая сигареткой, уже лежал Ганс. Прямо в кургузых сапожищах забрался на розовое покрывало.
— Пшоль назад! — крикнул Ганс.
Он вскочил с кровати, щелкнул Саньку опять по уху и вытолкнул их с бабкой из сенец.
— Рус там! — Гитлеровец показал рукой на поветь. — В дом живьет дойчлянд золдат…
Санька повел бабку в поветь. Кряхтя и охая, она легла на охапку сена. Шептала что-то, вся вздрагивала, будто вдруг напала на нее трясуха.
Санька, снова рискуя своим ухом, прокрался в сенцы, схватил там с кровати одеяло и подушку, принес в поветь. Укутал бабку Ганну.
Вскоре на крыльце появился Ганс с порожним ведром. Свистнул, позвал жестом Саньку к себе.
— Вода… Бистро-бистро!
Санька топтался возле повети, пятился к воротам.
— Воды требует антихрист, — простонала бабка. — Сходи, Сань, принеси… А то бить почнет…
Санька взял ведро, побежал к колодцу. А немец сел на крылечко, достал откуда-то из-за пазухи губную гармонику и заиграл что-то веселое, притопывая широченным сапогом. Когда Санька наносил в избу воды, Ганс заставил его рубить дрова.
В сумерках солдаты затопили печь. Над трубой поднялась клочкастая туча дыма. Потом запахло на дворе мясным варевом. Хотелось есть, но Санька боялся идти в избу за хлебом. Он там лежал в ночовках, накрытый скатеркой.
В избе шумели немцы: что-то выкрикивали, в два голоса горлопанили песню, пиликала губная гармошка. А возле избы под окнами топтался часовой с автоматом на груди.
Ночь. Две звезды слетели на колодезный журавель. Моргают белыми ресницами.