Сорвал Владик коротышку с белыми прожилками на носу. Хрумкает вприкуску с хлебом. Нет, не тот уже смак… Шваркнул за плетень. Вернулся в избу. Открыл лаз под пол — там, в тайничке, мать прячет яйца от немцев. Положил пару штук за пазуху и вышел за ворота. Глянул на каланчу — пулемет торчит из-под дощатой крыши, а пулеметчика не видать. Владик по привычке направился к лестнице, но сердитый окрик остановил его. Смотрит — на каланче уже другой, незнакомый пулеметчик — белобрысый, с приплюснутым носом, с большими оттопыренными ушами.
— Цурюк! 6 — крикнул белобрысый и, оскалившись, направил на Владика ствол пулемета.
Где же тот высокий, смуглый, что обещал променять зажигалку на яйца?
Владик побрел мимо пожарки, где вместо пожарников жили теперь немцы. Свернул за угол, чтоб не маячить у них на глазах. А то опять заставят дрова колоть…
По тропинке, заросшей красноталом, спустился к реке, где шумит и плещется перекат. По этой отмели и перебирались мальчишки через Друть на заречную улицу к бабке Ганне.
За кустами слева, в глубокой заводи, кто-то купается. Барахтаются в воде, ржут, как жеребцы. С берега, из кустов, чей-то хриплый бас подзадоривает:
— Не донырнешь до ветлы… не донырнешь…
Пригнулся Владик, раздвинул кусты. На обрыве сидит Шулепа — начальник полиции. За спиной у него, на траве, — одежда, обувь. Две винтовки стоят возле приземистой ивы-вековухи. Возле самых зарослей, где затаился Владик, кирзовые сапоги брошены под куст. Рядом с ними гимнастерка, брюки. Из-под брюк кобура торчит, а из нее рукоятка револьвера выглядывает…
Оружие так близко, что, если высунуть из лозняка руку, можно схватить пальцами плетеный ремешок…
От волнения у Владика потемнело в глазах, а сердце застучало так громко, что, казалось, его удары слышит Шулепа.
Но начальник полиции как ни в чем не бывало сидел спиной к Владику и все подтрунивал над полицаем, не умевшим нырять.
Полицаи бултыхались в воде, что-то выкрикивали, гулко плескались. Их скрывал от Владика обрыв. Владик прислушался к их голосам и смекнул: они не спешат вылезать из воды.
Собравшись с духом, он высунул руку из-под лохматого куста и ухватился за револьверный ремешок. Вместе с кобурой сунул самовзвод за пазуху. Пугливым взором прирос к Шулепе. А тот по-прежнему сидит на обрыве. Хохочет, покрикивает на полицаев.
Выполз Владик из кустов на тропинку, бежит, придерживая вздувшуюся рубаху на животе. Остановился. Впереди кто-то шурхает. Черный картуз маячит над кустами… Владик прыгнул с тропы в гущу ивняка и, ныряя под зеленые арки веток, помчался прочь от зловещего картуза…