Я едва заметно вздрогнул. Он там. Всего-то сделать пару шагов, и я увижу того человека, который когда-то подобрал меня. Я перевел взгляд на Натара. Или же помочь друзьям. По-моему, выбор очевиден.
— Пойдем, — сказал я. — Посмотрим, как она занимается выслеживанием.
— Она просила тебе ничего не говорить, — тоскливо вздохнул Натар.
— Поздно, — отрубил я. — Я сам с ней поговорю.
Как будто я не понимал, почему она решила мне ничего не говорить. Таура всеми правдами и неправдами старалась меня избегать. Она не оставалась со мной наедине, и я часто замечал, как она, задумавшись, начинает краснеть. Тьма! Я бы многое отдал, чтобы узнать, какие мысли бродят в этот момент в ее голове!
— Он может сюда вернуться, — сказал Натар.
— Мы его перехватим раньше. Пошли, найдем следопытку.
Натар понял, что на каждый его аргумент я найду свой, и покорно пошел вперед. Мы миновали Лиственную улицу, прошли через переулок, а потом улицы стали становиться шире и чище — мы приближались к центру. Уже через полчаса Натар вывел меня на площадь, где еще несколько суток назад меня должны были казнить. На другом его конце до сих пор стояли виселицы, правда, болтающихся тел в них не обнаружилось.
Площадь была достаточно оживленной. Я заметил пару акробатов и жонглеров и самую благодарную публику возле них — детей. Не осталась площадь и без внимания со стороны нищих. Пятерка таких равномерно рассредоточилась по всему периметру. И, конечно, цыгане. Они буквально хватали прохожих за руки, в попытках раскрыть будущее, но сами, тем временем, незаметно раскрывали карманы и кошельки своих жертв.
В этой пестрой толпе я с возмущением и недовольством обнаружил Тауру. Ее волосы были светлее волос ее 'коллег', что не мешало ей с не меньшим пылом хватать прохожих за одежду и просить 'позолотить ей ручку'.
— Стой здесь, — приказал я Натару.
— Но… — возмутился он.
— Стой, говорю! — отрубил я. — Я сейчас ее приведу.
Я широкими шагами направился в сторону цыганок. Первая из них заметила меня еще когда я был в трех саженях от них. Она попыталась погадать мне, но я вернул на щеку клеймо трилистника в виде иллюзии, наклонился к ней и спросил.
— А тебе не рассказать, когда умрешь? Всю правду расскажу! — вкрадчиво пообещал я.
Молодая женщина отпрянула, стремительно бледнея на глазах. Я отвернулся от нее, убирая иллюзию. Таура в это время что-то сладкоречиво рассказывала невысокому парню в одежде помощника сапожника. Она его сейчас и без сапог оставит, как бы ни смешно это звучало.
— Девушка, а мне ничего не хотите сказать? — тронул я ее за плечо.