Михаил испугался. Он впервые видел отца таким злым: его лицо было покрыто красными пятнами, руки искали, что бы такое схватить и раздавить… Михаил поежился, отчетливо представив, как руки отца хватают его за шею и давят до тех пор, пока в его легких совсем не остается воздуха.
— Закрой свою пасть и всегда держи её закрытой! — орал он. — Никогда, слышишь, никогда даже не заикайся ней! Еще одного слово, только лишь одно слово и я пристрелю тебя как бешенную собаку!
Он вплотную приблизился к сыну и, взяв его за отворот дорого французского пиджака, в лицо прошипел:
— Когда, я говорю, все должны внимательно слушать! Это тебе мой первый урок…
Именно из-за таких вспышек гнева конкуренты и опасались Брагина. По нему никогда нельзя было догадаться, о чем он думает в эту саму минуту. Поэтому приближение грозы можно было ожидать в любой момент, а в гневе Коршун был способен запустить в своего оппонента любым попавшим ему под руку предметом. Более того, по слухам, раньше он вполне мог и пристрелить того, кто с ним посмел спорить.
Аккуратно поправив пиджак сыну, Алексей Петрович вновь уселся на свое место и спокойно стал продолжать:
— … В один осенний день я решил проследить за ней и выяснить, кто же мог её угрожать. Позвав на помощь четверых парней, что работали со мной, я шел за ней до самого проспекта Вернадского… Около высокого зеленого дома, где раньше жили партийные босы, она свернула в узкий переулок. Мы держались в некотором отдалении, поэтому вначале потеряли её… Но потом вдруг услышали чьи-то гневные голоса, громко спорившие на повышенных тонах… Даже издалека было слышно, что кто-то отчитывал Марию как последнюю школьницу… Мы приблизились в тот самый момент, когда высокий крепкий мужчина тащил её за руку в подъезд… Я только махнул рукой, как мои парни взяли его в оборот… Но мужик даже не дернулся; он спокойно стоял, ожидая нашего приближения… Ты уже не помнишь это время! Тогда, если к тебе в темном переулке подходило пятеро Амбалов, был только один выход — бежать! А он, ты понимаешь, стоял не шелохнувшись! Скрестив руки на груди, он лишь спросил, какого черта нам нужно… Но в это время меня поразило только одно — Мария стояла на коленях, обнимая его ноги, и умоляла не отпустить нас… Я ни чего не понимал!
Брагин внезапно умолк, а потом забормотал:
— А должен был…! Должен был почувствовать, что что-то не так!.. Когда мы на него набросились, то почувствовали, будто врезались со всего размаху в бетонную стену! После этого мне показалось, что я начал сходить с ума… У него на руках отросли огромные когти, которыми он стал шинковать моих парней… Крики, вопли, кровь, бьющая фонтаном и среди всего этого огромные желтые глаза! Они все время двигались за мной! И сейчас, я иногда вижу эти глаза с неподвижным зрачком… Пока я доставал из-за пазухи трясущимися руками ствол, все уже было кончено… На ногах стоял только Пашка, потрясенно смотревший на свои обрубки-руки… Из них хлестала кровь… Я вытащил пистолет и стал шмалять… Раз, два, три…, я стрелял пока не кончились патроны! Но мой бог, я не попал в него ни разу! Вся обойма в упор и мимо!.. Я задел её!