Когда он раздевался до пояса, чтобы взяться за дело, будь то погрузка машины или перетаскивание боеприпасов, или когда посещал места, которые в армии, и нигде больше, называют санбытпомещениями, а однажды когда он дремал в теньке, под взорванной стеной в Матрухе, а мне полагалось нести караул – солдат почти всегда готов что хочешь отдать за часок сна, – я залезал к нему в нагрудный карман и доставал оттуда бумажник. Прямо как вор, только я ничего не брал, а просто вынимал ту фотографию и завидовал ему. Чтобы сохранить рассудок в пустыне, люди делают и более сумасшедшие вещи. Хотя если бы я был на его месте и она принадлежала мне, я не мог бы использовать его в роли своего щита и хранителя, так сказать, заслоняться им от пуль. Я не был бы малышом, прячущимся за чужой спиной, а был бы здоровым парнем впереди. Крупной мишенью.
И в любом случае я чувствовал бы себя еще более слабым и беззащитным после того, как до меня дошло известие о смерти отца. В военное время новости ходят медленно. Он умер много недель назад, а я и не знал этого. Он был уже мертв, когда я сидел на верблюде с Джеком, когда мы выбирали себе девок в борделе. Умер, едва я ступил на африканскую землю. Я и Африка. Ну что ж, Рэйси, сынок, хоть на мир поглядишь, увидишь что-нибудь кроме задворок Бермондси, только сиди тихо, не высовывайся, вот что я тебе скажу. Я никогда не понимал, как можно выполнить оба этих совета одновременно.
Его доконала не бомба, а слабая грудь. Наверно, вы не поймете, отчего это так прямо сказалось на моей тревоге за собственную жизнь – его уход, когда он все равно был далеко, что живой, что мертвый. Но у меня пропало чувство поддержки, чувство резерва. Ты замечаешь, что очутился на переднем крае, что ты следующий.
Странно думать, что все вышло наоборот. Когда казалось бы. Ведь аккурат перед тем, как получить это известие о нем, я послал ему открытку: мол, жив-здоров, загораю на солнышке, хотя и не пожелал бы ему присоединиться ко мне. При том, что человеку его профессии тут было бы раздолье – вон сколько бесхозного железа валяется, – и климат для его легких что надо: тепло и сухо, только вот пыль, да дым, да бензиновая гарь, да мухи эти чертовы. А он, наверно, собирался с духом, готовился получить похоронку: извещаем вас, что рядовой Р. Джонсон сыграл в ящик. «Хоть об этом ему теперь не беспокоиться», – сказал Джек. Сам валялся под той стеной, точно мертвый. А я думал о том, что когда-нибудь мне, возможно, придется сказать этой девушке на фотографии: «Миссис Доддс? Эми Доддс? Вы меня не знаете, но я дружил с Джеком. В Африке. – Держа в руках то, что по-армейски называется „личные вещи“. – Меня зовут Рэй Джонсон. Я тут неподалеку живу».