– Вот Кидымка молодец, – одобрительно говорил атаман Берёза. – Не очертя голову помчался, всю зимушку готовился. У него и деньга, и харч на первое время имелся. И люди верные в деревнях у Байкала есть – вывезут! А эти голяки, прости Господи, куда сдёрнулись? Одна радость – в кабаке последние гроши оставить, а потом что? Лапти – они лапти и есть…
– Сам-то не собираешься? – спросил его Ефим.
Они сидели на острожном крыльце, поглядывали через тын на садящееся солнце. Никто не обращал на них внимания: толпа каторжан восторженно голосила, окружив пляшущую Катьку.
– Как не собираться? – усмехнулся Берёза. – Со дня на день пора. Сейчас вот ещё малость растеплеет…
– Меня бы взял с собой, что ли… – тоскливо протянул Ефим.
Атаман коротко блеснул на него холодными голубыми глазами, ничего не сказал. Ефим, не замечая этого взгляда, продолжал смотреть на красный шар солнца.
Со дня знаменитой драки, когда ударом силинского кулака была разнесена печь, прошло больше двух месяцев. Драку эту каторжане вспоминали до сих пор. Но ещё памятней оказался визит Катьки, которая явилась в мужской острог на другой же день.
Увидев на пороге цыганку, Ефим уселся на нарах с самым независимым видом. Но Катьку наглое выражение его физиономии не смутило ни на миг. Сложив на груди руки и небрежно прислонившись спиной к дверному косяку, она громко и с выражением начала объяснять Ефиму, что есть такое французская болезнь. После первых же слов цыганки заржал весь острог. Силин изменился в лице и зашарил вокруг себя руками в поисках чего-нибудь потяжелей. Но запущенный в сторону двери растоптанный кот даже не сбил Катьку с тона.
– Да ты слушай, душа пропащая, тебя жалеючи говорю! Ты в своей дыре медвежьей, поди, и слыхом не слыхал о пакости такой? А мы не первый день на свете живём и поболе твоего в городских болестях разбираемся! Эта твоя Жанетка помнишь каким ремеслом в Москве-то занималась? И сколько народу на ней в постеле опрастывалось? Это ж подумать смерть, что там водиться может у шалавищи этакой! Ты что, парень, три жизни себе наладил, что не боишься связываться? Ты хоть знаешь, что с тобой после той французки будет? Не знаешь? А я вот знаю! Слушай, покуда добрая! Перво-наперво…
И Катька пустилась перечислять – ответственно, подробно и на весь острог. Каторжане гоготали. Цыган Яшка, как мог, притворялся спящим, закрыв кудлатую голову соломенной подушкой, но плечи его подозрительно вздрагивали. Ефим давно бы задушил проклятую ворожиху, кабы не Берёза. Атаман один из всех слушал Катькин монолог без улыбки и даже покачивал головой: верно, мол.