Тот, не обращая на цыгана внимания, подошёл вплотную к жеребцу. Ласково огладил его, похлопал по спине и долго вслушивался в лошадиное сопение. Затем внезапно приказал:
– А ну, в стороны, черти! – и под испуганные, удивлённые возгласы цыган взлетел жеребцу на спину. Тот недовольно всхрапнул, сделал было свечку, но Закатов удержал его, шлёпнул по крупу, прикрикнул – и каурый с места взял в карьер.
Через несколько минут нарастающий топот копыт возвестил о том, что каурый с седоком возвращаются. Цыгане расступились, и жеребец ворвался в освещённый круг света у костра, тяжело, со свистом дыша и прядая ушами. Даже в неверном свете огня было видно, как он взмылен. Закатов спрыгнул на землю. Покачнулся, неловко наступив на больную ногу, удержался за холку каурого. С усмешкой взглянул на Ваську.
– Ну, взгляни на чудо своё! Хоть отжимай его! А ведь полверсты всего проскакали! Я подозревал, что он запальный, но что до такой степени…
– На что, барин, коня умучил, ей-богу… – смущённо проворчал цыган, обтирая рукавом вздымающиеся бока каурого. – Не нравится – ну так и не купляй, а мучить зачем?
– Мучить? Полуверстою галопа? – поднял брови Закатов. – Может, прикажешь носить его на руках за экипажем?
Васька сердито огрызнулся, но слова его потонули в хохоте цыган. Закатов смеялся вместе с ними и не сразу заметил голопузого мальчишку, который нёсся к костру и на бегу орал во всё горло:
– Э, раё, раё, кэ ту тыри раны явья! Джял адарик![8]
– Что за вздор? – Закатов резко повернулся – и сразу же увидел жену. Она шагала к костру в окружении цыганок, которые дружелюбно улыбались ей. Выражение лица у Насти было самое решительное, но было видно, что ей сильно не по себе в обществе этих загорелых, оборванных и шумных тёток.
– Что стряслось, Настя? – испугался он. – Почему ты здесь? Что-то случилось в имении?
– Не волнуйтесь, всё хорошо. – При виде мужа Настя заметно успокоилась. – Извините меня, Никита Владимирович, что я вот так… Надеюсь, я вам тут ничего не испортила?
– Нет, разумеется. Но… в чём же дело?
– Мне надо с вами поговорить. – Узкие чёрные глаза ногайской княжны смотрели на него в упор, и Закатов отчего-то почувствовал себя неуютно.
– Что ж… изволь, я к твоим услугам.
– Садись, барин, к костру! – радушно предложила старая цыганка в рваной красной шали. – И барыню свою сади, мэк[9] погреется!
– Спасибо, тётка Гаша, мы лучше пройдёмся. И не ждите меня ужинать, ешьте! Васька, а с тобой я ещё не договорил!
– Мэк бэнга туса ракирна![10] – свирепо раздалось из темноты.
Закатов усмехнулся, предложил жене руку, и они вдвоём пошли по мутно белеющей сквозь туман дороге.