– И-и, барыня, ни во что, ей-богу! – взмахнула руками Василиса. Лицо её снова засияло. – Я одна и землю подыму, и коренья повыберу, и земельку распушу! Дело-то привычное, с малолетства на нём! Тем более что сейчас как раз последние самые денёчки для этого остались! Я так земельку подготовлю, что весной и навоза не надо будет – сама собой родит!
– А сажать, сажать-то что будешь? – рассмеялась Настя. – Лебеду с задворков?
– Добуду! – уверенно сказала Василиса. – У нас с дедушкой знакомства по цветочным делам такие были, что и предводителю не снились! Всю округу обойду, а найду всё, что требуется! И вам это ни в грош не обойдётся, Христом-богом клянусь! Вот увидите, какая красота будет! И огород вам по весне налажу лучше, чем у господ Агариных!
– Как ты, однако, загорелась! – Настя, качая головой, разглядывала девушку. – Право, не знаю, будет ли из этого толк… Ну да хуже уж не окажется, думаю.
– Сами увидите, барыня, какая красота у вас под окном окажется! – истово перекрестилась Василиса. – Дозвольте только заступ взять!
– Что ж, я распоряжусь, и завтра тебе всё…
– Да пошто же завтра? Я и сегодня взяться могу, для чего же хорошему дню пропадать?
– Да ведь дождь с минуты на минуту хлынет! Зальёт тебя, дура, водой!
– Ничего, чай, не сахарная… Дозвольте, барыня…
– Ну, господь с тобой. Иди покуда в людскую обедать… Да поешь, сказано тебе, успеешь в земле накопаться! Экий крот на мою голову взялся! А я распоряжусь. Всё, что тебе будет нужно, возьмёшь у Ермолая, если он ещё не пьян. Ну, что же ты стоишь? Ступай.
Василиса и впрямь почему-то медлила, стоя у порога. Когда же Настя сделала нетерпеливый жест, девушка подошла к ней, низко, до земли поклонилась и поцеловала ей руку.
– Благодарствую…
– Да ступай же! – уже слегка рассерженно велела она, и Василиса исчезла.
Оставшись одна, Настя пожала плечами, тихо рассмеялась чему-то и подошла к окну. Там из-за дальнего леса поднималась туча, и первые капли уже ударили в окна.
* * *
– И только ради этого вы просили вас принять, Михаил Николаевич?
– Моя просьба кажется вам несущественной, господин Брагин?
Начальник Александровского винокуренного завода не ответил на вопрос посетителя. Неспешно поднявшись из-за стола, он сделал несколько шагов по кабинету, остановился у окна. Это был большой, уже отяжелевший человек лет сорока с некрасивым, грубо рубленным лицом, обрамлённым седеющими николаевскими бакендардами. Мохнатые, растрёпанные брови придавали ему угрюмый вид. Под набрякшими тяжёлыми веками были почти скрыты тёмные внимательные глаза. Побарабанив пальцами по подоконнику, он вновь обернулся к просителю: