– И всё же я не понимаю вас. Вы сосланы на поселение и под надзор полиции. Проживаете на квартире отца Порфирия. Никакого отношения ни к заводу, ни к моим разбойникам не имеете. Вам дозволено иметь книги, продолжать свои занятия, никаких ограничений в передвижении… Чего ж вам больше и к чему эта филантропия? Неужто вам мало её оказалось в Москве?
Михаил Иверзнев, сидящий у массивного, крытого потёртым зелёным сукном стола вспыхнул было, но сдержался. Сердито взъерошив ладонью волосы, он глубоко вздохнул и сказал:
– Филантропия здесь совершенно ни при чём. И решать, разумеется, вам. Но я, право, не понимаю, чем вам помешает моя работа в заводском лазарете. Я, как вы знаете, учился на хирурга. Последнюю кампанию прошёл с бригадой Пирогова, меня ни кровью, ни увечьями не напугать. Если бы не арест, сейчас я уже сдал бы экзамены, кончил курс и получил диплом. Вам не нужен такой фельдшер?
– Да ВАМ-то всё это к чему, господин Иверзнев? – пожал плечами Брагин. – Каторжане – народ непростой, с ними не враз сладишь, уметь надо…
– Не люблю сидеть без дела, – коротко пояснил Михаил. – А для врача, как и для священника, все равны – что каторжный, что вольный. Смею вам заметить, что лазарет заводской находится не в лучшем состоянии. Я с вашего недавнего разрешения заходил полюбопытствовать. Два фельдшера-инвалида, которые вечно пьяны. Грязь. Ухода за больными мало… Вернее, его вовсе нет. Однако не так уж трудно всё это поправить. И вам выгодней: быстрее на ноги ваши рабочие вставать будут. И смертей меньше окажется.
Брагин молчал, продолжая не спеша расхаживать по кабинету. Бронзовая чернильница на столе вздрагивала от его шагов. Иверзнев, глядя ему в спину, негромко сказал:
– Здешний народ отзывается о вас хорошо. Говорят, что вы справедливы и понапрасну не мучаете людей. Большая редкость по нынешним местам, как я уже успел заметить.
– Экого комплимента получил, – без улыбки отозвался Брагин. – А ну как врут они, люди-то? Вы, Михаил Николаевич, здесь человек новый. Я вам рекомендую поменьше слушать моих разбойников. Они без вранья часу не живут, так что…
– Я сам видел, как вы приказали по прибытии этапа немедленно расковать всех женщин.
– Разумеется. У меня бабы в кандалах не ходят.
– На других заводах не так. И мужики говорят, что в заводе тоже работают без ручных кандалов. Хотя правила предписывают…
– Те, кто писал эти правила, работы нашей не знают, – невозмутимо пояснил Брагин. – Некоторые вещи исполнять в кандалах попросту невозможно. А расковывать этих чертей с утра и заковывать их обратно вечером – никакого времени не хватит. Так что, сами видите, всё имеет свой резон.