Оказавшись вольным, Зосимов продал своё небогатое деревенское имущество и вскоре вместе с шестнадцатилетней дочерью уехал в Москву. Из знакомых у него был там только Аким Перфильич Нерестов – художник и преподаватель Училища зодчества и ваяния, который когда-то случайно увидел работы Зосимова в смоленской лавке. Восхищённый зосимовскими солнечными пейзажами и портретами деревенских мужиков, Нерестов навёл справки, познакомился с художником и забрал некоторые из его картин в Москву на продажу. Картины продались хорошо. С тех пор Нерестов раз-два в год приезжал в гости к Зосимову, чтобы отдать деньги за проданные картины, забрать новые и в который раз пригласить Зосимовых в Москву. И вот наконец Трофим с дочерью решились на переезд.
Первое время всё и в самом деле шло неплохо. У Зосимова были скоплены кое-какие деньги. Обрадованный его приездом Нерестов тут же приискал старику с дочерью недорогую квартирку в одном из тихих замоскворецких переулков. По соседству была белошвейная мастерская, где Варя нашла работу. Нерестов, впрочем, был этим весьма недоволен, считая, что девушка напрасно портит себе глаза, когда могла бы заниматься живописью. Однако Варя спокойно возразила:
– Мы, Аким Перфильич, люди простые и бедные, нам кусок хлеба нужен. Картины – они сегодня продадутся, завтра – нет. А на стол ставить каждый день что-то надо. И за фатеру платить, и за дрова, и за воду. Как без твёрдого заработка-то?
– Но вам, Варвара Трофимовна, надобно учиться! В конце концов, грешно морить ваш замечательный талант!
– Замечательный талант, поди, не уморишь! – улыбалась Варя. – А плохого не больно-то жаль. Да и рисованье я вовсе не бросаю! Когда время находится – всегда за мольберт сяду. К тому же вы мне такие краски чудесные подарили, дорогие, поди! Благодарствую на том!
Смущённый Нерестов только махал рукой и призывал на свою сторону Зосимова:
– Трофим Игнатьевич, повлияйте же на свою дочь! Она не ценит своего таланта!
– Отродясь я на Варю не влиял, – решительно отказывался Зосимов, и в его сощуренных глазах плясали такие же весёлые искорки, как и у дочери. – Варвара – девица разумная, я иной раз и сам её послушаюсь. И насчёт работы она верно говорит: вон тут, в столице-то, какова жизнь дорога! Ежели захочет писать – я с неё воли не снимаю. А без хлеба люди тоже жить не могут, одним талантом сыт не будешь. Вы не беспокойтесь, Аким Перфильич, годы её молодые – всё поспеет!
Первый год в Москве прошёл спокойно. Зосимов продолжал писать картины – теперь это были виды московских окраин и монастырей. Сделал на заказ несколько удачных портретов. Один из этих портретов – Флёны, дочери владелицы белошвейной мастерской, – был с гордостью повешен матерью в приёмной, и заинтересованные дамы-клиентки наперебой спрашивали о художнике. Так у Зосимова появилось несколько заказчиков из богатого общества. Варя брала из мастерской работу на дом, её изящные вышивки очень ценились клиентками. В свободное время она продолжала писать, и её работы продавались наряду с картинами её отца. В маленькой квартирке на Полянке начали появляться знакомые Нерестова – молодые студенты-художники. Они наперебой уговаривали Варю всерьёз заняться живописью и не тратить свой талант на шитьё. Но девушка лишь улыбалась и отказывалась. Свои картины она подписывала именем отца, и только друзья знали, что под именем Трофима Зосимова пишет и его юная дочь.