Подготовку начали с раннего утра – и всё равно к вечеру оказалось, что почти ничего не готово. Мебель из трёх комнат была вынесена, и по стенам развешаны картины Вари. Расстановкой и отбором картин руководил лично Нерестов. В огромном зале с роялем должны были проходить танцы, но рояль оказался чудовищно расстроен (Емельянов держал инструмент исключительно для солидности). За настройщиком Селуянычем в Колокольников переулок понёсся Петя Чепурин. Селуяныч оказался вдребезги пьян. Вместо него прибыл его ученик – грязный, встрёпанный Николашка в стоящей колом от застарелого пота рубахе. Николашка заявил, что меньше чем за полтину работать не возьмётся, «потому струмент конченый – хоть селёдку в нём соли!». Полтина была обещана, и Николашка нырнул в рояль. Студенты неуверенно обещали добыть цыган с гитарами, но на это никто особенно не надеялся: цыгане стоили слишком дорого. Над угощением спозаранку трудились Фёкла с матерью. Украшением комнат занималась Анна с сестрой. Посуду принесли из трактира, и в последней свободной комнате уже были установлены столы.
– Скатерти, главное, счесть, не забыть! – вслух размышлял мастеровой Яша, стоя посреди залы с огромным самоваром в руках. – Как есть дюжину в трактире дали, но велели стирать опосля самим, иначе – платить отдельно! Конфеты от Еремеева заказали, с минуты на минуту будут… Пирожных брать не стали, уж больно дорого, пусть уж лучше пироги. У Спиридоновны пироги знатные: ни в один карман не влезают!
– А княгиня ежели приедут? – запыхавшаяся Флёна ворвалась в комнату с охапкой салфеток. – Княгиня с дочерьми могут и пирожных захотеть…
– Захотят – пускай в кондитерскую едут! – грубовато сказал Андрей Сметов, который расставлял вдоль стен стулья. – Мы сюда не жрать приглашаем, а картины смотреть! Да, думаю, Флёна, что и не явится твоя княгиня. Не княжеское дело по студенческим выставкам бегать. Им бы балы у губернатора да журфиксы всякие, а у нас тут по-простому…
– Приедет! – твёрдо сказала Флёна. – Моё слово верное!
Билеты на выставку Вари начали распространять за две недели до события. Большая часть разошлась среди студентов университета и военных: двоюродный брат Полины и Анны, офицер Московского гарнизона, обещал привести половину полка. С десяток Анна оставила в семье, где служила учительницей, и, весьма гордая, привезла вырученные за них четыре рубля. Целую дюжину удалось пристроить Нерестову в училище, и на его гостей возлагались особые надежды. Это были люди, понимающие в искусстве. Но больше всех гордились Флёна с матерью, сумевшие заполучить на выставку «целую доподлинную княгиню». Княгиня была клиенткой белошвейной мастерской, и Спиридоновна с дочерью прожужжали ей все уши о выставке молодой художницы. Аристократка заинтересовалась, купила шесть билетов, заплатив десять рублей, и обещала непременно быть.