– Подождите. Конечно, рвать чужие цветы нехорошо, но мне все равно приятно, что вы мне их подарили.
Гришка посмотрел в глаза девушке.
– Правда?
– Да. Только я до сих пор не знаю имени того, кто вручил мне эти цветы.
– Меня Гришей зовут.
– Очень приятно, а мне, я так понимаю, представляться не надо?
– Не надо. Я ваше имя запомнил еще с того дня, когда мы мимо вашего дома проходили.
Маша смущенно поправила волосы:
– Мне пора. Надо проведать брата, он в доме рядом с тетей Зиной живет. Мы раньше тоже там жили, но потом мама с отцом развелись… Брат Боря остался с отцом, а я с мамой переехала в дом, около которого вы меня видели. Отец уехал из города три года назад, больше мы его не видели. Брат остался жить в его квартире, он недавно с фронта пришел, без руки. Оттого и пьет… Где он только выпивку находит? Иногда буянить начинает, соседям мешает. Тетя Зина на него жалуется маме… Меня он любит, при мне не пьет. Я иногда у него остаюсь ночевать, стираю, убираю, да и до госпиталя от него идти ближе.
– А у меня здесь тоже недалеко тетка живет. Рядом с рынком. Вот поправлюсь и ее навещу.
– Обязательно навестите, – девушка протянула руку. – До встречи.
– До встречи, – ладонь Вострецова обхватила тонкие и, как ему показалось, холодные и чуть подрагивающие от волнения пальцы девушки…
* * *
Встреча состоялась на следующий день. Маше и Вострецову удалось несколько раз поговорить. Недолгие разговоры усилили их симпатию друг к другу. Гришка понял, что окончательно влюбился в эту добрую и разговорчивую девушку. Он то и дело выходил в коридор в надежде увидеть ее, ждал, когда она зайдет в их палату. Когда это случалось, он одаривал Машу влюбленным взглядом, ожидая взаимности, и получал ее. Он ловил каждый взгляд ее темно-серых выразительных глаз. Когда их взгляды встречались, сердце Гришки начинало радостно биться, впрочем, как и у Маши.
Любовь Маши и Гришки росла с каждым днем, приближалось с каждым днем и выздоровление Селиванова и Вострецова, что немало огорчало влюбленных. В один из дней им на короткое время удалось уединиться у окна в конце коридора. Вид у Маши был хмурый. Когда Гришка спросил: «Что случилось?» – она грустно ответила:
– Я слышала, как начальник госпиталя говорил, что вас выпишут дней через десять, может, через пятнадцать.
Гришка бросил на нее полный нежности взгляд, взял за локоть, успокаивающе произнес:
– Не переживай, все будет хорошо. Прогоним немцев, и я вернусь.
– Если бы так. Да и когда война кончится неизвестно, сколько людей уже погибло.
Гришка попытался подбодрить: