Старший лейтенант Ковальчук сдержал свое слово и написал представление о досрочном снятии судимости и награждении разведчиков медалями. Кузенбаеву он объявил личную благодарность, а комбат обещал ходатайствовать о направлении его для обучения в снайперскую школу, чему Аманжол был несказанно рад.
Разведчики жили ожиданием дня, когда они смогут покинуть штрафную роту, но для некоторых из них все сложилось иначе…
На третий день после охоты за снайпером Ковальчук вызвал Афанасьева к себе в землянку. Командир роты встретил разведчика в веселом расположении духа; сегодня он получил письмо от жены, которая написала, что все живы и здоровы. Потирая руки, Ковальчук спросил:
– Ну как, старшина, настроение?
– Нормально. Ребята ждут, что начальство решит насчет снятия судимости.
– Я думаю, ответ будет положительным, а пока тебе, старшина, предстоит выполнить важное задание, – лицо Ковальчука стало серьезным. – Сам знаешь, линия фронта у нас не сплошная, а поэтому надо таким положением дел пользоваться. Короче, ты помнишь место, левее участка обороны нашего батальона, где ты прошлый раз с полковыми разведчиками гражданского человека в тыл к немцам провожал?
– Помню.
– Так вот. Ты тогда был за старшего, тебе и сейчас карты в руки. Приказ такой: сопроводить диверсионную группу, без шума вывести ее в тыл немцев и благополучно вернуться назад, а заодно поглядишь, что у немцев и как. Лишние сведения о противнике нам никогда не помешают. И еще. С партизанами никому не разговаривать, вопросов не задавать. Ты общаешься напрямую со старшим группы. Понятно?
– Так точно. Кто идет со мной?
– Комбат сказал, пусть берет, кого хочет.
Афанасьев ответил, не раздумывая:
– Я бы своих ребят взял, из штрафников.
– Штрафников?! Сопровождать диверсионную группу в тыл врага! Ты что, старшина, рехнулся?! Знаешь, что нам за это может быть? Ты в них уверен?
– Уверен. Ребята надежные. Большинство комсомольцы. Я был с ними в разведке, а вы, товарищ старший лейтенант, сами писали на них представление о досрочном снятии судимости и награждении медалями. Я готов нести полную ответственность.
Старший лейтенант хмыкнул, сурово посмотрел на старшину.
– Не боишься? В случае чего по головке не погладят, можешь и партбилета, и звания лишиться, а то и жизни.
– Не боюсь. Каждый день под смертью ходим.
В голосе Афанасьева слышалась уверенность и твердость. Ковальчук задумался, после короткой паузы сказал: