— Что же Петухова купила?
— Шампанское. Кому-то на именины. А я водку брала, меня очередь больше одобрила.
— Говорила Петухова о сыне?
— Еще бы! Свет в окне. Курсы какие-то заочно кончил, работает на Севере начальником, не помню чего. Еще хвалила, какой заботливый стал, посылки шлет: то варежки на оленьем меху, то рыбу вяленую, а на днях вот со специальным человеком клюквы корзину отправил.
— Клюквы?
— Да, я тоже удивилась — в такую даль!
— Не помните дословно: «корзину» или «корзиночку» клюквы?
— Пожалуй, среднее — «корзинку».
— Среднее… Простите, что перебил.
— Ну еще она как раз про эти несчастные деньги… Борису, дескать, что рубль, что копейка — все готов по ветру пустить, поэтому домой переводит, а мы складываем в заветную шкатулочку. Говорит, как на машину наберем, так он возвратится.
— Кто-нибудь из окружающих мог это слышать?
Примолкнув, соседка осмысливает значение вопроса и пугается:
— Бог ты мой!.. Мне бы ее остановить! Конечно, могли слышать!
Разговаривая с Томиным, Данилов подводит итог:
— По-моему, совпадение подозрительное. Мало того, что сам Кирпичов сидел, еще рецидивист Санатюк рядом.
— Давно освободился?
— Около трех лет. Правда, стар, почти семьдесят. Но такой — до смерти волк. Есть слушок, к нему ходят «советоваться». И подскажет, у кого брать, и механику обмозгует.
— Спасибо, Костя, за службу! Интересно, что теперь Кирпичов запоет!
На Знаменского, однако, новость не произвела большого впечатления.
— Боюсь, Саша, он запоет прежнюю песню. О судимости имел право умолчать — судимость за давностью снята. А то, что в одном дворе живет матерый уголовник… Может, он с ним не здоровается. — Пал Палыч останавливает Томина, который порывается что-то сказать. — Саша, я не зачеркиваю сделанного! Сделано много, сделано быстро. Но прежде чем снова браться за Кирпичова, мне надо больше.
— А конкретно: чего ваша душенька желает, чтобы допросить уже с полным комфортом? — сварливо спрашивает Томин.
— Ну, слушай, не тебя учить!
— А то поучил бы!.. Ладно, очень эта история в печенках сидит!
И немудрено, что сидит в печенках, если послушать вечерний разговор Томина с матерью.
— Меня поражает твоя беспечность! Те гуляют на свободе, а он преспокойно собирается в гости!
— У Зинаиды день рождения. Чистая рубашка найдется?
— В шкафу.
— Ты же всегда ворчала, что я слишком много работаю.
— В данном случае — дело другое, Сашко. Это уже вопрос семейной чести! Я боюсь нос за дверь показать: кто-нибудь встречается и требует новостей.
— Мама, для меня каждое дело — вопрос чести.
— Ах-ах-ах!.. Воротничок подверни… И Зиночке кланяйся!