Тиски и слесарные инструменты Петька много раз видел в школьной мастерской, даже работал с ними. Наковальня не была диковинкой тоже. Однако возле нее ребята все же задержались. Установленная на деревянном чурбане, вкопанном посредине кузницы, она показалась очень уж тяжелой и прочной.
— Ты железо ковать тоже умеешь? — спросил Петька Колю.
— А что особенного? — сплюнул тот. — Подкову либо крючок, конечно сварганю. Только маленьким молотком. Эту дуру, — он ткнул ногой кувалду, — одной рукой не поднимешь. Потом еще искры. Деду они сыплются на фартук да в бороду. А таким, как мы, порошит в глаза. Можно окриветь, как Валет.
Больше всего Петьке понравился в кузнице мех, подвешенный над горном. Сделан он был из двух длинных треугольных досок, обтянутых по краям кожей. Нижняя доска с маленьким отверстием посредине находилась над огнем, а верхняя приподнималась над ней на пружине. Когда она оказывалась наверху, мех наполнялся воздухом, а когда дергали за веревочку, доска опускалась и из нижнего отверстия меха вырывалась сильная струя воздуха. От этого огонь в горне ярко вспыхивал, подложенная в него железка краснела, разгоралась белым пламенем и становилась мягкой как воск.
Подергав за веревочку, Петька решил, что это интересно, и тут же предложил кузнецу свои услуги в качестве горнового.
— Оно бы ничего. Парень ты, видать, дельный, — пыхнув цигаркой и усаживаясь на порог, улыбнулся старик. — Взять такого в помощники не факт. Беда только с лагерем. Ты ж поди удрал из отряда без разрешения. Так, что ли? Ну вот. Это знаешь, чем пахнет? Прибежит твоя вожатая и начнет меня чистить. Ты что, скажет, Савелий, пионеров к себе приспосабливаешь? Им отдыхать надо, а ты их в копоть да в сажу? А?
Это было верно. Отколоть такую штуку Вера могла очень просто. А при чем тут, спрашивается, кузнец?
Чтобы не подводить человека, пришлось уйти. Вместе с Петькой из кузницы отправился и Коля. А за ним хвостиком поплелись малыш и собака.
— Это кто? Чего он бродит следом?
Коля нахмурился.
— Брат. Андрюшка. Чтоб ему лопнуть!
Малыш, услышав эти слова и уловив тон, которым они были произнесены, испуганно остановился. Вид у него был такой беззащитный, что у Петьки от жалости дрогнуло сердце.
— Ну за что ты его? Он же ничего плохого не сделал.
— Да, не сделал! Видишь вон — мокрый. И помочь опять по земле таскает. Как полезет через прясло за морковкой, так пуговка и долой. Уж я их пришивал, пришивал — счету нет.
Отойдя метров на сто, они оказались возле ямы, в которой на высоких столбах был сделан деревянный настил, а кругом, громоздились кучи опилок.