За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге (Башмаков) - страница 40
Часов до двенадцати Петька трудился с увлечением — то и дело подкладывал в топку поленья, таскал воду. Потом палил на костре щипаного гуся, чистил лук и свеклу. Неприятности начались пород самым ободом. Повариха, должно быть, не рассчитала, и первое блюдо к положенному времени не поспевало.
— Шуруй, сынок, шуруй! — командовала она. — Не ровен час, опозоримся.
Петька старался, как мог. Да что сделаешь, если дрова вдруг кончились? Минут пятнадцать он усердно рубил и таскал к печке хворост да мелкие ветки. Но тетя Поля, заметив это, упрекнула:
— Ну что таскаешь солому-то? Она же пыхнула — и нету. Расколи чурку.
Сделать замечание да распорядиться сумеет, конечно, всякий. А вот справиться с чуркой было потруднее. Поначалу топор никак не хотел идти в дерево — отскакивал, как от резины. Потом, как нарочно, увяз, да так, что невозможно было выдернуть. Взмокший и запыхавшийся Петька долго барахтался с чурбаном. Кончилось дело тем, что чурка отскочила и сильно ударила по колену.
«Увз-з-з!» — зашипел Петька и, покрутившись на пятке, полез под обрыв, чтобы остудить ногу в речке.
Боль проходила медленно. Между тем повариха, не дождавшись дров, вышла из загородки.
— Эй, сынок! Ты где? Никак убег? Ах, шельмец мокроносый!
Петька обиделся: «Мокроносый? Ну и ладно. Хозяйничай тогда сама!»
Он был уверен, что повариха побежит разыскивать вожатую, чтобы пожаловаться. Но тетя Поля поступила иначе. Наскоро вытерев руки о фартук, она взяла топор и принялась колоть чурки. Петька некоторое время с удивлением следил из кустов, как быстро растет перед ней куча золотисто-желтых поленьев, потом почувствовал неловкость: что ни говори, а повариха ведь старалась не для себя. Сопя и вздыхая, он полез на обрыв.
— Ага! Явился не запылился! — не очень-то ласково встретила его тетя Поля. — Посылают за дровами, а ты, значит, в бега?
Петька виновато потупился.
— Да я ж, тетя Поля, зашибся. Что надо делать?
— Зашибся? Это как же? Ну-ка покажи, — повернулась повариха. — Ну, ничего. До свадьбы заживет… А делать, сынок, больше нечего. Скачи к своим. Заругается Вера? Не бойся, не заругается. Выполнил, мол, задание — вот тебе и весь сказ.
Подхватив охапку поленьев, повариха разогнулась и неторопливо пошла к кухне. А Петька с минуту стоял в нерешительности. Можно было, как сказала тетя Поля, пуститься на розыски ребят. Еще проще сыграть в шахматы с дежурным по лагерю. Но ни то, ни другое не соблазняло. Не манила даже прохладная рейка.
— А! Будь что будет! — решил Петька и, не раздумывая, пустился к Гале.
Она сидела на крылечке дома и, высунув от усердия кончик языка, переводила на салфетку какой-то рисунок. Петька придержал материю, чтобы она не ползла за карандашом, а когда работа была закончена, рассказал о дежурстве на кухне и о том, как опозорился с чуркой: