Маринкина башня, Коломна, 1615 год
В ночь после этого разговора с Рожновым приснился пани Марине странный сон. Будто идет она по палатам кремлевским, заходит в залу тронную, чудно расписанную, раззолоченную, а на троне древнем царей московских сидит Димитр – да не в царском наряде, в польском гусарском костюме – и рану рукой зажимает. А рана в груди зияет – кровавая, страшная. Кровь по трону растекается, а Димитр и говорит:
– А это ведь сотник Рожнов убил меня, Марина. Только ты его не вини…
– Как, он? – вскрикивает Марина. – Неужели?
– Это был coup de grâce… – объясняет Димитр. – Ты ведь сама мне в Самборе про coup de grâce рассказывала. Про удар милосердия, которым благородный рыцарь должен прервать страшные муки своего противника…
– Благородный рыцарь? Если бы он был благородным рыцарем, то защищал бы тебя с саблей в руках!
– Никто не мог защитить меня, Марыся! Видно, судьба моя была такая.
– Судьба так долго хранила тебя, мой рыцарь!
– Значит, судьба устала спасать меня от опасностей… Я остался один. Петра Басманова убили. За мной пришли – лютой толпой, алчущей моей крови и мук, ворвались в эти двери. Я схватил саблю, насилу отбился, выпрыгнул из окна во двор. Вывихнул ногу. Стрельцы обступили меня, брызнули в лицо водой, сначала хотели спасти… Потом раздумали…
– Бояре пригрозили стрельцам, что убьют их детей и жен. Поэтому они выдали тебя на муки, – торопилась рассказать Марина – ведь сон мог оборваться в любое мгновение. – Знаю, все знаю… Мне один из этих стрельцов рассказал… Он здесь, в башне. Сторожит меня. Прощения просил.
– Поволокли меня по двору, чтобы живым на куски разорвать, а может, еще каким мукам предать… – продолжал Димитр. – Я Богу тогда взмолился, чтоб позволил Господь мне умереть честной смертью воина. И тогда сотника этого увидел. Взглядами мы встретились. Смотрел он на меня по-другому, чем все они. Словно хотел сказать: «Ты хоть и вор и самозванец, а все же – молодец! Бился храбро!» Я тогда его и попросил: «Застрели ты меня, служивый человек, Христа ради! Не отдай на поругание!» Он с товарищами своими перемигнулся, они из пистолей выстрелили! Легкую смерть мне послали, воина достойную! А что уж там с моим телом после делали – душе было все равно!
– Так уж и все равно? – не поверила Марина.
– Права ты… – усмехнулся Димитр. – Не все равно, конечно. Мукой душа моя исходила, когда на позор этот смотрела. Когда тело бездыханное по кремлевскому двору волокли, когда надругались над ним! Но разве хотела бы ты, Марыся, чтоб это со мной живым сделали?
– Нет, Димитр, что ты, Господь с тобой! – вскрикнула Марина.