– Не видела? Врешь, воровская женка! – зычно крикнул дьяк.
– Я не воровская женка, я – царица российская, на царство венчанная! – возмущенно воскликнула Марина.
Впрочем, возмутилась она вяло, скорее – по привычке. Она слишком устала сейчас, чтобы бороться с врагами с прежней силой и страстью… Это лютая смерть сына вынула из нее последние силы!
– Ежели ты, Маринка, награбленное вернуть не хочешь, так мы тебя на дыбу вздернем, – пригрозил дьяк. – Как дружка твоего, Ивашку Заруцкого!
Марина отбежала к стене, вжалась в нее всем исхудавшим, бесконечно уставшим телом. Прокричала:
– Нет, вы не можете, вы не посмеете пытать свою королеву, хлопы!
– Еще как посмеем! – с издевательской усмешкой сказал дьяк. – Говори лучше, а то палача покличем! Он у нас свое дело знает!
Марина вдруг почувствовала, что ей все равно. Измученное, обессиленное тело жаждало смерти. Господи, пошли мне быструю смерть! Она закрыла глаза и внутренне приготовилась. Сначала еще слышала угрожающий голос дьяка. Потом ничего не слышала. Рухнула на пол, потеряла сознание…
Очнулась, когда в лицо плеснули водой. Она лежала на деревянной лавке, а над ней стоял коломенский воевода – тучный, еще не старый, богато одетый человек с тщательно расчесанной большущей бородой. Ах, она до сих пор не может привыкнуть к этим огромным русским бородам, к этим неизящным усам, к этим грубым манерам! Черный жребий она вынула, когда поехала в эту страну…
Это, впрочем, был не тот воевода, который когда-то как царицу принимал ее в Коломне. Тот, должно быть, места лишился, а то и головы. Сослали или убили. Другого из Москвы прислали… Но голос ее нового мучителя звучал неожиданно участливо:
– Ну вот, очнулась пани… Слава богу! Перестарались, видать, приказные людишки. А я ведь только постращать тебя велел!
– Вы не прикажете пытать меня? – слабым, бесцветным голосом спросила Марина.
– У тебя и так каждый день – пытка, – ответил воевода. – Куда больше?
– Благодарю вас, пан воевода!
– Ты только скажи, куда вы с Заруцким воровскую казну дели? Из Москвы про то спрашивают. Где зарыли? Молодому государю Михаилу Федоровичу деньги надобны. В казне у него нынче пусто. Говорят люди коломенские, что схрон ваш воровской решеткой с наших Пятницких ворот обозначен. Что Ванька Заруцкий под Коломной деньги зарыл, неподалеку, а сверху решетку сию положил…
– Нет у меня денег, пан воевода! – безучастно сказала Марина. – Ничего нет. И где они – не знаю! Вон только платье осталось! Хотите – его снимите!
– Ишь ты, воровская женка, платье с нее снять! – ернически сказал дьяк. – Что под платьем-то? Небось сладость греховная? Что, посмотрим? Расстрига Гришка смотрел, Второй Лжедимитрий смотрел, Ивашка Заруцкий любовался! Отчего бы нам, людям государевым, не взглянуть?